Пират - [73]

Маккэрн рассказал ему об этом, когда заходил проведать, что случалось, к сожалению, не часто. Став довольно важной фигурой, доктор имел относительную свободу передвижения, но только в пределах дворца. Он поведал Уинну о том, что несчастный, пережив страшнейшие муки после укуса, выжил лишь для того, чтобы вновь отправиться в каменоломню.

Уинн костерил на чем свет стоит жесткосердного дея и его прихвостней, но сильнее всего он ругал самого себя. В своих действиях он руководствовался исключительно чувством долга и тщательно следовал приказам. А теперь смотрите, куда его привела слепая преданность! Ему следовало бы прикончить этого негодяя Хаммиду и разнести в щепки его расфуфыренный корабль, едва он увидел его мерзкую рожу!

Хаммида почти не беспокоил его и не злил своими издевками. За это Уинн был благодарен ему. Ему надо было набраться сил и обдумать способ, как спасти своих людей. Какая жалость, что у него до сих пор нет плана!

Маккэрн постоянно держал его в курсе дел, однако он не смог ничего рассказать о Гриззарде, этом подлом ублюдке. Уинн спрашивал себя, какую цель тот преследовал и куда подевался после всех событий. Потому что это было важно, если ему придется долго просидеть в тюрьме. Подобное место способно сломить дух даже у самого стойкого человека.

Не в первый и не в последний раз мысли Уинна, прежде чем сон смыкал его веки, возвращались к Зое, к «Ворону» и к маленькому Адаму. Он надеялся, что им лучше, чем ему, и молил Бога, чтобы «Черный дрозд» поскорее пришел им на помощь.

Джонатан ходил взад-вперед по палубе «Черного дрозда», чувствуя себя единым целым с кораблем.

Если временами матросы поглядывали на него так, будто он все еще был «спятившим», как они выражались, его это не тревожило. Впервые в его размеренную жизнь английского джентльмена ворвалось самое настоящее приключение. Ветер, море и преданность — если бы не косые взгляды — его людей. Он бы ни на что это не променял.

Кроме, наверное, сокровищ Черного Джека.

Над ним стонали паруса, неся судно вперед на огромной скорости. Он ни разу не приблизился к штурвалу и даже не разобрался в том, как определять курс, предоставив более чем опытной команде вникать во все тонкости. Капитан Мессьер мог справляться с управлением судном самостоятельно, и до тех пор, пока он будет оказывать подобающее уважение, Джонатан не станет вмешиваться в его дела.

Пару раз он подслушал разговор матросов и понял, что те пришли к выводу, будто удар по голове, нанесенный человеком регента, превратил их хозяина в совершенно другого человека.

Однако у Джонатана было иное представление о том, что произошло.

По его теории, он поменялся местами с известным своими преступлениями Черным Джеком Александером. Сейчас этот чертов ублюдок находится в далеком будущем, где отбивается от кредиторов и тонет под лавиной счетов. Джонатан считал, что, заняв место пирата, оказался в более выгодном положении, чем его предок в настоящий момент.

Единственной ложкой, которая портила бочку меда, была его тревога за Зою. Действительно ли она вслед за ним провалилась в ту дыру или это ему показалось? Если она последовала за ним, то где она? Он очень хотел получить ответы на свои вопросы, в то же время понимая, что может никогда не узнать правду. Господу известно, что жизнь богата неожиданностями, а девятнадцатый век отличается тем, что буквально напичкан всевозможными опасностями.

Возьмем, к примеру, то судно на горизонте. Оно может быть дружественным в той же степени, что и вражеским. Если это вражеский корабль, им придется улепетывать со всех ног, потому что за ним плывут еще несколько малых кораблей.

«Но, — сказал себе Джон, и его губы растянулись в улыбке, — мы с таким же успехом можем вступить в бой». Если бы у него был выбор, он бы остановился на последнем, потому что так должно быть в настоящем приключении. Жизнь слишком скучна, поэтому не вредно время от времени рисковать.

Джонатан облокотился на леер и устремил взгляд на приближавшиеся корабли. Неужели никто больше их не видит? Он окликнул мистера Гартнера, стоявшего у штурвала, но тот продолжал изучать компас и даже не повернул головы.

— Лармер, — обратился Джонатан к мускулистому моряку, нашедшему его на берегу, — ты можешь определить, чьи те корабли?

— Господи, сэр, лечение доктора Маккэрна не улучшило ваше зрение. Как вы думаете, со мной может произойти то же самое?

— Не вижу причин, почему бы нет, — уклончиво ответил Джонатан, не имея ни малейшего представления, о чем говорит Лармер. — Возьми подзорную трубу и скажи, с кем нам предстоит встретиться: с другом или врагом.

— Есть, сэр! — отдал честь Лармер и приставил к глазу трубу. — Господи, капитан, вы опять правы! Это фрегат и три брига алжирского флота. — Джонатан непонимающе уставился на него, и тот объяснил: — Корсары, сэр.

— Хорошо, — пробормотал Джонатан. — Сейчас сообщу команде.

— Вы собираетесь убежать от них, сэр? — спросил Лармер.

— Я собираюсь сражаться, — ответил Джонатан, поворачиваясь спиной к борту и окидывая взглядом свое судно.

Затем он запел низким голосом, страшно фальшивя при этом.

Лармер закатил глаза, когда разобрал слова «честь», «битва» и «берега Триполи».