Пираньи - [53]

Вдруг у нас за спиной раздался голос Альмы. Я не слышал, как она вошла в комнату.

– Я тоже отказалась от своего права на состояние Джарвиса. Они настояли на этом.

Дядя Рокко взглянул на нее.

– Но ведь ты все равно получишь причитающиеся тебе три миллиона. И, если все получится как надо, у тебя будет кругленькая сумма.

– Я хочу пять миллионов, – заявила она. Дядя расхохотался.

– Ты всего лишь перуанская шлюха. Она тоже засмеялась.

– Я еще и мать вашей внучки. Я повернулся к дяде.

– Вы здесь оба развлекаетесь, – вмешался я, – а вот мне не смешно, у меня в этом деле пока одни убытки. Я выложил восемьдесят пять миллионов наличными и влип еще на четыреста миллионов, но пока не получил ни цента назад.

Дядя Рокко посмотрел мне прямо в глаза.

– Если ты беспокоишься, то первым делом завтра утром я верну тебе эти деньги.

– Дядя Рокко, – сказал я, отрицательно качая головой, – ты же знаешь, что завтра утром меня здесь уже не будет. Я должен уехать в пять часов утра, чтобы успеть вернуться к восьми часам и попасть на совещание.

– Тогда я вышлю тебе деньги, когда ты прилетишь в Лос-Анджелес.

– Конечно, – сказал я, хотя знал, что он не будет пересылать деньги. Это было не в его стиле.

– Я человек чести, – проговорил он. – Когда тебе нужны были деньги, чтобы начать твой бизнес, я тебе их дал. И на этот раз ты тоже получишь деньги.

– К черту деньги, на самом деле меня мало волнует, получу я их или нет. В конце концов, мы же родня.

Он согласно закивал.

– Родня – вот что на самом деле главное, – проговорил он.

Тут он посмотрел на свои часы.

– Уже десять часов. Можно посмотреть новости по филадельфийскому каналу.

Он повернулся и нажал на кнопку дистанционного управления, экран большого телевизора засветился. В голосе диктора слышалось едва сдерживаемое возбуждение.

– Всего за двадцать минут до нашего выхода в эфир сегодня вечером нам сообщили, что один из главарей мафии в Филадельфии был застрелен, когда выходил из своего лимузина, чтобы поужинать в любимом ресторане.

Тут же лицо диктора на экране сменилось фотографией убитого. Голос диктора продолжал рассказывать подробности за кадром, но дядя Рокко уже не слушал. Он выключил телевизор.

Я посмотрел на него. Он знал, что я узнал человека на фотографии. Это был тот самый человек, который приходил сегодня днем в дядин офис.

– Что произошло? – спросил я. Мой дядя пожал плечами.

– Я же тебе говорил, что он настоящее дерьмо. Его никто не любил. Рано или поздно его должны были пришить.

Я помолчал.

– И они еще хотят, чтобы ты всем этим занимался!

– Я же сказал, что не справлюсь, – сказал он, – поэтому и хочу выйти из игры.

Я поднялся.

– Пойду-ка я спать, – проговорил я, – мне завтра очень рано вставать.

Альма улыбнулась мне.

– Я думала, у нас с тобой будет время немного поболтать.

– Мы еще успеем поболтать, а завтра мне необходимо встретиться с сенатором Бофором по поводу предоставления тебе американского гражданства.

Я наклонился и поцеловал дядю Рокко в щеку. Его пальцы слегка потрепали меня по щеке.

– Спокойной ночи. Я тебя люблю.

– И я тебя люблю, – откликнулся я. И так оно и было на самом деле.

Я поцеловал и Альму.

– Спокойной ночи, дорогая, – сказал я, – у тебя красавица дочь.

– Спасибо.

Они остались в гостиной, а я спустился на нижний этаж, туда, где находились спальни для гостей.

Здесь находились четыре спальни для гостей, моя была последней, в конце коридора. Это была лучшая комната – большая и угловая. В дальнем конце находилось огромное окно, выходившее на длинную лоджию, шедшую вдоль всей стены, на которую выходили окна всех спален. Я растянулся на постели в одних трусах и выключил свет. И тут же чертыхнулся. Несмотря на то что окна были зашторены темными портьерами, в комнату все равно проникал свет. Набережная была освещена, как Лас-Вегас. Я повернулся на бок, лицом к стене, спиной к окну, и через несколько минут заснул.

Не знаю, сколько я спал, когда вдруг ощутил дуновение холодного ночного воздуха и почувствовал свет, пролившийся через приоткрытые шторы. Я быстро повернулся на другой бок. Шторы уже опустились.

– Ты не спишь? – произнес голос Альмы.

– Теперь уже не сплю.

– Пусти меня под одеяло, я замерзла.

– Глупенькая, – сказал я, – почему ты не вошла через дверь?

– В коридоре сидит кто-то из охраны твоего дяди. Ну же, пусти меня.

Я подвинулся, она залезла в постель и натянула на себя одеяло. Потом взяла меня за руку.

– Потрогай, я правда замерзла.

Альма положила мою руку себе на грудь. Она на самом деле совершенно окоченела. Потом она передвинула мою руку на живот, потом еще ниже.

– А там я тепленькая. Там всегда пламя.

– Да что ты! А что дальше? Еще какие новости?

– У тебя уже стоит?

– Нет.

– Я могу помочь.

– Подожди. Ты зачем сюда пришла?

– Я хотела, чтобы ты знал, что Анжела твоя дочь, а не твоего двоюродного брата.

– Ну и что. Я уверен, что дядя Рокко прикинул и эту возможность.

– Мне наплевать на то, что думает дядя Рокко, – сказала она тихо, но в голосе ее прозвучал гнев. – У тебя самого есть какие-нибудь чувства к твоей дочери?

Я посмотрел на нее.

– Она не моя дочь, – решительно заявил я. – У тебя все ловко получилось с дядей Рокко, не порти ничего.