Пирамида Кецалькоатля - [31]
— Наш господин! — Они ему сказали. — Дочь страдает. Мечется ее душа и борется с природой, с призванием женщины вступает в спор. За что такие муки?
— Нет! — закричал Кецалькоатль. — Это хворь. Болезнь. Недуг, сразивший ее тело. И его надо победить. Его осилит ее воля!
— Да, господин, но лишь ценою жизни! Дочь твоя зачахла. Хворь эту, господин, зовут любовь. Но любовь не хворь.
— Это желанье, тигром бросившееся на ее невинность.
— Это удел всех женщин. Молодость ее зовет к продленью рода. О повелитель наш, как тигр, жестока и сильна природа, если перечить ей. Она иссушит и убьет.
Но был Кецалькоатль тверд и непреклонен. А девушка все чахла и хирела и еле говорить могла, когда отец пришел взглянуть на дочь. Взглянул и испугался:
— Нет! Ты не больна, ты побеждаешь свое тело! Ты грех свой искупаешь, честь ты моя и моя радость.
— Нет, я побеждена! И скоро кровь моя, как ты того желаешь, спокойствие найдет. Ты сможешь предложить ее Всевышнему, Который ценит добродетель. Я скоро перестану быть твоей радостью и буду только памятью твоей великой чести.
— Дочь свою, — сказали женщины, — приносишь в жертву ты словам, ей непонятным: грех, добродетель и раскаянье. Тобою ее воля связана! И две любви причиной будут ее смерти: одна — к отцу, другая — к детям. Смерть — за прошедшее и за грядущее.
— Нет, не умрет она! — вскричал Кецалькоатль. — Я не желаю.
— Но она желает.
Дочь молчала, и долго царствовала тишина, которую отец нарушил:
— Пусть приведут Тобейо. — Он сказал и вышел, удрученный, сломленный.
В дни свадебных торжеств, которые в великое смущенье Тольтеков привели, он во дворце своем уединился. Вот так, при помощи любви и жажды продолженья рода, посеял Титлакуан — а им и был Тобейо — распри среди Тольтеков, недовольных Кецалькоатлем, дочь отдавшим голому и дикому торговцу колдовскими травами. Но девушка, став женщиной, вновь расцвела, хотя ушла из дома своего отца Кецалькоатля.
Так начался обратный путь Тескатлипоки, бога страшного, который через тринадцать лет повергнет в прах Кецалькоатля.
ИСХОД
Богатства Тулы не скудели. Она владела всеми землями Анауака. Ее могущество и миролюбие вершины дальних гор перешагнули. Жизнь справедливая, торговля и культ Брата-близнеца способствовали благодатной жизни.
Но в самом сердце Тулы тигр не спал, готовился когтями рвать ее утробу. Тигр гордый и веселый, сильный, смелый, как сам Кецалькоатль. В расцвете мощной юности своей он отвечал презрением и смехом на ненависть Тольтеков, не сумевших сорвать цветок Кецалькоатля. Он ходил всегда полунагим, в одном набедреннике-мацтле.
Ловкий хищный тигр. В игре в пелоту он не имел соперников. Могучий тигр, он побеждал сильнейших и над всеми всегда смеялся злобно.
Отцы, смотревшие, как их сыны валяются в пыли и молча терпят оскорбления в ответ на смех победный, так однажды сказали Уэмаку:
— Видно, много сил у Тобейо. Ловок в играх он и дерзок в речи, нагл в смехе. Он хитростью взял дочь Кецалькоатля. Чужеземец, явившийся к нам ниоткуда, гость незваный, торговец травами, бродяга, дикое животное. Настало время силу применить Тобейо в деле трудном, не только здесь, у стен для игр в пелоту. Там, далеко за снежными горами, за озером большим, народ земли Коатепека[29] препятствует торговле нашей и грабит наши караваны. Скажи, пусть воинов возьмет и силу всю свою и злость в сражении покажет.
— Верные слова вы говорите, — им сказал Уэмак и велел призвать Тобейо-Титлакуана. — Слышал я, силен ты, за мячом гоняешься, как тигр. Время тебе пришло гоняться по-тигриному за недругами Тулы. Время расстаться с брачным ложем, где обрываешь лепестки утех у дочери-цветка, отобранного у Тольтеков. Коатепек покажет нам, взаправду ль ты силен. С отрядом воинов пойдешь в поход.
Титлакуан с презреньем усмехнулся, пожал плечами.
— Выйдешь завтра, — сказал Уэмак.
— Выйду завтра, — кивнул Титлакуан.
В поход отправился большой торговый караван: носилыцики-тамемы с грузом, а с ними воины, которые уговорились бросить Титлакуана с грузом одного, без всякого оружия на земле Коатепека. Так добрался караван до места с яркими красивыми цветами, и воины все разбрелись кто куда, поодиночке иль по двое, чтобы не вызвать у него ни подозрений, ни боязни. Вскоре остался Титлакуан один с тамемами. Испуганные люди притаились возле своей тяжелой клади. Он им сказал:
— Сюда придут рожденные в Коатепеке, чтобы убить нас. Воины прославленные Тулы с бабочками [30] ушли сражаться! Славная победа ждет их, воинов храбрейших! А нам надо готовиться к сраженью. Жуйте травы, которые даю вам, храбростью наполнятся сердца носящих грузы, силою нальются ваши руки.
Страх тех сковал, кто кладь, а не оружие носить привык, но голосу его они повиновались.
— Мы будем ждать их здесь, потом мой клич на бой поднимет вас. И ничего вы не страшитесь.
Вот появились люди Коатепека. Гнаться за воинами им не захотелось, и теперь, от радости крича, они собрались поживиться легкой и богатою добычей. Самые ретивые уже приблизились к товарам. Тут Титлакуан со страшным воплем кинулся, как мяч-пелота, пущенный рукой умелой, на предводителя людей Коатепека и мощным палочным ударом череп ему, что тыкву зрелую, разбил. Тамемы, брызгая слюной и выпучив глаза, хмельные от травы, с рычаньем диким бросились на коатепеков. Те замерли, не ждали встречу. И через миг враг был повержен и пленен.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.
Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.
Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.
Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).