Пир во время чумы: повести - [17]

— Тебе виднее. — Гуров положил в карманы бутылку водки и бутылку коньяка, две плитки шоколада. — Я отпустил машину, приеду через час. — И, не поклонившись, вышел.

Я ничем не отличаюсь от рэкетиров, рассуждал Гуров, подходя к подъезду Классика, когда увидел, как от дома отделилась темная фигура. Сыщик мгновенно шагнул к столбу, почувствовав в руке холод «вальтера».

— Лев Иванович, — тихо произнес незнакомый мужчина, — вам маленькая бандероль от Петра Николаевича. Я сегодня улетаю. Что ему передать?

— Я его люблю… и пусть не хоронит на Ваганьковском. Я не заслужил.

— Понял. — Мужчина протянул Гурову целлофановый пакет и скрылся.

Судя по форме и весу, в пакете лежала книга. Гуров вздохнул, позвонил в дверь. Вспомнил, что и три года назад звонок не работал, вошел в подъезд, постучал в квартиру направо — там обитал Классик.

— Входи, Лев Иванович, знаешь, что дверь не запирается, — раздался на удивление знакомый молодой голос.

Гуров увидел Классика и Сильвера, которые неторопливо пили чай. В комнате ничего не изменилось: та же китайская ширма, загораживавшая необъятную кровать, рядом с ней манекен во фраке и цилиндре, буфет времен покорения Крыма. Только лицо хозяина как бы помолодело, и глаза стали еще больше. А вот Сильвер абсолютно не изменился, так же хитро косил и ухмылялся своим мыслям.

Гуров молча выставил на стол бутылки, положил конфеты, снял плотную куртку, переложив «вальтер» в карман пиджака.

— Здравствуйте, ребята, рад вас видеть, — сказал он и сел к круглому столу.

Классик кивнул, а Сильвер хриплым голосом ответил:

— Привет, сыщик. Мы тоже рады, но были бы в восторге, если б ты принес хлеба и колбасы. Колюня второй год не потребляет, а я так, изредка, без особого желания.

— Я тоже могу, — словно оправдываясь, заметил Классик. — Но как увижу Капитана, стакан из рук выскальзывает.

— А что с Алексеем Ивановичем? Я ему звонил, так, верите, не узнал меня. Болеет?

— Болеет. — Классик кивнул. — Чем и я болел, только меры не знает, организм стал совсем плохой. Считанные дни остались.

— Так он же в рот не брал! — воскликнул Гуров.

— Как жену с сыном бандиты грохнули, так и взял сразу же. А у него, как у меня, наследственный алкоголизм. Они в очереди стояли, а подонки эти проезжали и из автомата, потехи ради… А! — Классик махнул тонкой рукой.

— А если работать его заставить? — спросил Гуров.

— Где она, работа? И где ваша гребаная власть, господа демократы? Убиваете Россию! Расстреливаете потехи ради! Мы тебе верили, сыщик. Мы с голоду дохнем, а ты являешься с коньяком и шоколадом! — На лице Классика проступили красные пятна. — Меня девочки кормят, утренние «бабочки», помнишь, они погреться залетали? А Сашка на клочке земли горбится.

— Николай, чего ты на человека налетел? — вступился Сильвер. — Сам знаешь, он честный мужик, но и ему с Москвы ни хера не видно.

— Дайте сумку, я за хлебом схожу, — еле удерживая голос, сказал Гуров.

Он вынул из свертка, который передал Петр, видеокассету и конверт. Разорвав его, выдернул листок, прочитал: «Извини, не мог достать быстрее. Авторитет одной из группировок Котуни — Акула, Тишин Николай Николаевич, сводный брат вице-премьера Тишина Семена Николаевича. Расстались в десятилетнем возрасте, причины неизвестны. Но я считаю, что обращение за киллерами возможно. Тогда возможен вариант, что киллеры живы и оружие цело. Просчитай».

Гуров поднялся, снова убрал письмо и кассету в пакет, взял у Сильвера сумку, глядя под ноги, сказал:

— Город я накормить не смогу, ребята, — и вышел.

Сильвер выбил пробку из бутылки коньяка, хлебнул, сплюнул и крепко ругнулся.

— Ты чего на человека кидаешься? Что он один может? Ну убьет пятерых, и его убьют! Поклон! Туш!

И словно по заказу, за окном ударил выстрел.

Гуров не сомневался, что его будут ждать, но в палатку вошел, увидел двух «быков», обратился к хозяину:

— Где тут хлеба можно купить?

— А ты кто такой есть?

Один из «быков» крутил на указательном пальце «наган», другой пил чай, на вошедшего даже не смотрел.

— Я гость вашего города, жду в гости Акулу, — ответил спокойно Гуров, но правую руку из кармана не вынимал, в ладони лежал «вальтер», патрон в патроннике, предохранитель снят, а в подкладке дырка.

Если бы бандит был внимательнее, то увидел бы, что ствол смотрит ему в лоб.

— А Ельцина ты не ждешь? — спросил бандит.

Второй допил чай и сказал:

— У тебя, Ухо, одна извилина, и та от топора. Если может заплатить, пусть ящик забирает, а не может — кончай его, и все дела.

— Давай договоримся: кто быстрее выстрелит, тот и прав. На счет «три», — сказал Гуров.

На счет «один» сыщик увидел, что «наган» лег бандиту в ладонь, палец потянулся к спусковому крючку, и он понял, что никакого счета бандит ждать не будет, — и выстрелил.

Так как оружия в руках незнакомца не было, а из кармана он достал лишь сигареты и зажигалку, то все опешили, когда бандит выронил из раненой руки «наган» и закрутился волчком.

— Я же тебе русским языком объяснил: на счет «три». Так как там с хлебом и колбасой? — Гуров швырнул сумку в лицо хозяину. — Сходи к соседям, мне от вас подарков не надо, я расплачусь.

Глава 3