Пионерский гамбит-2 - [20]

«В самом названии истории содержался спойлер, — подумал я. — Главное теперь не показать Марчукову, что мне интересно, а то смертельно обидится же!»

Семён выдержал драматическую паузу и победно посмотрел на всех. Все молча ждали. Никто уже не читал и не занимался ничем другим, всем хотелось услышать и так уже понятный финал.

— И тогда он говорит: «А я и знать не знаю, где он живёт, это надо у начальства спрашивать». Пошли к начальству. А там такой мужик сидит противный, хотел вообще на порог не пустить, милиционерам даже пришлось удостоверения предъявлять. Его спрашивают: «Где живёт вот этот мусорщик, который ковры забирал?» А он такой: «Надо в журнале посмотреть, у меня там все записано!» Открывают журнал, а страница вырвана!" Начальник такой начинает причитать: «Ах он нехороший такой человек, испортил мне журнал!» А баба Миля такая: «А вы обыщите тут все, что-то он не договаривает! Нутром чую!»

— Можно подумать, бабку кто-то на допрос взял… — прошептал Марчуков. Но перебивать рассказчика больше не стал.

— А начальник такой: «Вы не имеете права! Я буду жаловаться!» А милиция такая бах-бах его мордой об стол! И пошли обыскивать. Доходят до одной закрытой двери. Давай, говорят, ключ быстро! А начальник не дал, конечно! Кричал, что всех их засудит только. Ну они тогда начали дверь эту железную ломать. А таааам….

Семён снова замолчал. Лицо его стало настолько самодовольным, что он явно должен был скоро засветиться как прожектор.

— Ну, что там? — нетерпеливо выкрикнул чернявый.

— А там темно! — продолжил Семен. Они тогда принесли лампу, но собака туда идти отказалась. Там был спуск вниз, они спустились, а там ещё одна дверь! Они ее снова сломали и оказались в хранилище всяких ценностей. Золото, платина, валюта, и все такое. Ну они этого начальника сразу повязали и в тюрьму. И собрались уезжать.

— Эй, а как же труп?! — завопили сразу несколько пацанов.

— Воот! — Семён многозначительно поднял палец. — Им баба Миля это же самое прокричала. Ну, они, такие, вспомнили и давай дальше обшаривать. Нашли в мусорке вырванную страницу. А там — имя и адрес того, второго мужика, который на работу не вышел. Ну, они туда поехали, стучат в дверь. А он открывает, такой, в домашнем халате, голова перемотана полотенцем до самых глаз. Мол, температура у меня, мокрое полотенце только спасает. И тут баба Миля, такая: «А ну-ка покажи лоб!» А этот мусорщик такой: «Ой, нет, я если со лба полотенце уберу, то сразу сознание потеряю!» Милиционеры такие: «А ты быстренько!» Тогда, значит, мужик этот полотенце поднял и — оуэ… — на пол хлопнулся. А милиция скорую вызвала и пошла квартиру осматривать. А там… — Семён снова сделал драматическую паузу, но быстро продолжил. — А там куча ковров, а три ковра на полу лежат, и в каждый завернуто по девушке. Ну, милиция и баба Миля давай ковры раскручивать. А девушки там ещё живые, только без сознания. На них водой побрызгали, они пришли в себя и говорят, что тот мужик — маньяк. Заманил их к себе домой, коллекцию ковров посмотреть. А потом в чай что-то подмешивал и заворачивал в ковры. И каждый день затягивал все туже. И когда одна девушка умирала, он ее уносил вместе с ковром на помойку.

— А его так и бросили там в прихожей лежать? — спросил чернявый.

— Они тоже про это вспомнили и побежали туда, — ответил Семён. — А там врачи скорой в дверь заходят, а мужика того нет. Он прикинулся, что сознание потерял и сбежал. И его до сих пор не нашли! Так что теперь он где-то бродит и ищет новые ковры и новых жертв! И может быть он даже где-то здесь и только и ждет, чтобы схватить кого-то из нас!

— Свистишь, — лениво сказал Мамонов. — Об этом бы в газетах написали.

— А вот и не свищу! — Семен даже привстал с кровати. — Баба Миля — это подруга моей бабушки, я ее лично знаю и сам слышал, как она эту историю рассказывала!

— Ну тогда конечно, тогда никаких сомнений быть не может, — Мамонов ухмыльнулся. Марчуков заржал. А я подумал, что эффект от истории был бы лучше, если бы этот Семен немного потерпел и рассказал бы ее после отбоя. В темноте байки про маньяков как-то весомее звучат что ли, чем посреди тихого часа, когда лучи солнца пробиваются сквозь сосновые лапы и рисуют яркие узоры на морщинистой коре.

Семен обиженно замолк и отвернулся к стене. Его сосед взялся что-то шепотом ему втолоквывать. Очевидно, что-то о том, чтобы он не слушал всяких дураков, отличная история. Ну или выспрашивать подробности про этого маньяка, чтобы случайно не пойти за незнакомым дядькой смотреть коллекцию ковров.

— Вон те точно приехали из Москвы, — Мамонов кивнул на шумную компашку ребят, сидящих на камчатке.

— Ага, — кивнул я, болтая ногами. Сами мы заняли место на подоконнике. Хе-хе, вьетнамские флэшбэки. Видимо заранее подготовили себе путь к отступлению на случай, если кто-то еще припас серные шашки.

К середине я заскучал от номеров художественной самодеятельности и подумал, что наша сценка будет очень даже ничего на общем фоне.

К моему удивлению, Марчуков на сцене внезапно засмущался. Его инопланетянин сбивался на этом странном наречии, которое я вроде бы начал даже понимать, как образуется, но на слух воспринимал все равно пока что плоховато.