Пионер, 1949 № 08 - [11]

Волны плещут на дощечку,

Ну-ка, кто смелее всех?

Кто залезет первый в речку?

Толкотня, веселье, смех!

Брызги вверх летят фонтаном…

Взбудоражен ил со дна…

К берегам, к лужкам-полянам

За волной бежит волна!

Домой

Нашитени подлиннели,

Закрываются цветы.

Не пора ли в самом деле

Нам домой до темноты?

От зари уже алеют

И тропинка и трава.

Чаши ноги тяжелеют,

Мы бредём едва-едва.

Скоро солнцу спать ложиться,

Отдыхать ему пора!

В небе вспыхнула зарница,

Начала спадать жара…

Вон, на звёздочку похожий,

Вспыхнул в поле огонёк-

До свиданья, день погожий,

Летний, солнечный денёк!

В одной станице

Георгий Дмитриев

Рис. П. Кузьмичёва

У въезда в станицу мы с мальчиками поспорили. Они хотели сегодня идти дальше, в Архиповку, до которой оставалось километров десять. Я же считал, что нам нужно остановиться здесь на отдых. С самого Майкопа, откуда вышел неделю тому назад наш маленький отряд, мы толком не отдыхали, не стирали, не чинились. Кое у кого из нас были уже и лопнувшие тапочки и растертые ноги.

- Куда вы так спешите? - опросил я, когда мы расположились в тени большого придорожного ореха, чтобы обсудить этот вопрос. - Времени у нас впереди достаточно, а здесь, в школе, нам уже приготовлено на сегодня помещение.

- Лучше лишний день провести в Архиповке, там исторические места есть, - сказал Серёжа, пряча от моего взгляда свой башмак с отвалившимся каблуком. - А тут совсем неинтересно.

- Конечно, лучше! Чего мы здесь не видели! - все разом заговорили ребята. - Только день потеряем, а здесь совсем неинтересно.

- Это почему же неинтересно? - прервал я их.

Серёжа, чувствуя поддержку, заговорил громче:

- А потому, что ничего тут такого нет. Вот в Апшеронской мы нефтепромыслы смотрели, в Дефановке - пещеры, в Горячем Ключе и Линейной - колхозы знаменитые. А здесь что? Это даже не станица, а посёлок какой-то, его и на карте-то нету. И колхоз, должно быть, самый маленький. Что тут мотет быть интересного?

Я собрался поспорить с ребятами, но не успел.

- А неинтересно, так зачем пришёл? - раздайся вдруг обиженный, суровый голос.

Мы оглянулись. На краю кукурузного поля, углом подходившего к нашему ореховому дереву, среди светло-зелёных коленчатых стеблей стоял мальчишка, такой загорелый, что свежевыбритая его голова казалась одетой в белую тюбетейку. Он в упор смотрел на Серёжу, сердито сдвинув брови, и не отвёл взгляда, даже когда все мы повернулись к нему.

Потом из кукурузы с шёлковым шелестом вынырнул и стал рядом с ним другой паренёк, поменьше, со вздёрнутым носом. Этот, видимо, не слышал разговора и глядел на нас иначе - с нескрываемым любопытством и немного опасливо.

Мы молча рассматривали друг друга. Набежал из синей глубины долины ветерок, шевельнул листья ореха; по кукурузе пошли суетливые, сухие шорохи, и разом грянули со всех сторон, будто был у них спрятан свой дирижёр, цикады.

Загорелый встрепенулся.

- Пойдём, Славка, - сказал он. - Им до нас нет интереса, а нам - до них.

И повернул спину в синей, чистой, выгоревшей добела рубашке.

- Туда и дорога, - буркнул Серёжа. Славке уходить явно не хотелось. Он неохотно

оторвал от нас взгляд и, уже двигаясь, натыкаясь на кукурузные стебли, всё оборачивал назад свой любопытный курносый нос.

- Погодите-ка, товарищи! - вдруг крикнул я, ещё не зная зачем; Славка быстро повернулся, старший стал в полоборота. - Далеко ли до школы?

- Не-ет, - с готовностью пропел Славка.

- Как идти, - коротко сказал старший. - Дорогой далеко, а бродом близко.

Я поднялся.

- Бот что, ребята, - сказал я своим. - Интересно или нет, а я объявляю отдых. Сейчас мы пойдём в школу и будем приводить себя в порядок. - Мои ребята сразу надули губы, забурчали. - А этих мальчиков попросим проводить нас. Как вас звать?

- Его - Никитой, - ответил младший, - а меня - Славкой.

- Ну, так как же, Никита и Славка? Доведёте нас до школы, где покороче?

Славка заискивающе посмотрел на Никиту.

- Ладно, - сказал тот. - Нам всё равно туда идти.

Ребята мои неохотно поднялись, не очень дружелюбно поглядывая на провожатого, и мы пошли. Впереди шагал суровый Никита, сзади - угрюмые, недовольные - шли мои ребята. Мы со Славкой шествовали посередине, представляя собой нейтральную зону.

Никита скоро свернул с дороги и повёл нас по сухому руслу ручья. Под ногами перекатывались голыши. Во впадины с сохранившейся водой звонко бултыхались лягушки. Среди зарослей ажиеы качались высокие светложёлтые мальвы. Навстречу вырастала пышная, мягкая от зелени, звенящая цикадами гора.

- Вы откуда же? - поинтересовался Славка.

- Майкопские, - сказал я, - из школы, пятиклассники.

- Увас тоже в этом году пятый класс открывать будут. В него Никита перейдёт. А мне ещё два года до пятого, - затарахтел Славка, которому наскучило, видимо, молчать. - А школа у нас новая, и директор сам чучелы делает. Их у него много! Вы попросите, он покажет. И нырки, в чайки, и ещё недавно Иван Федотович, партийный секретарь, альбатроса убил и тоже в школу на чучелу отдал.

- Настоящего альбатроса? - опросил шедший к нам ближе других Вовка Смирнов.

- А то?… - сказал Славка. - Они в шторм налетают.

Вероятно, у них с Вовкой завязался бы разговор, но Серёжа уже смотрел сюда настороженно и ревниво.