Пингвины над Ямайкой - [43]

– Но? – переспросила Хелги.

– …Но, во-первых, это зверски далеко. Радиосигнал или импульс света тратит, как минимум, 12 сотых секунды на дорогу от Земли до спутника, и столько же обратно. Получается четверть секунды запаздывания. Серьезная проблема для техники. А, во-вторых, экваториальное кольцо имеет конкретный радиус: 265000 километров, и нет способов его увеличить. Во втором десятилетии нашего века, на кольце стало тесно.

– …Пришлось делать, как в нашем кампусе, – перебила Норэна, – На двух студентов сдвоенный 20-футовый контейнер на витке спирали. Называется: VTM-архитектура.

-  Что? – переспросила Фрис.

– VTM, вирус табачной мозаики, – пояснила девчонка, – у него нуклеиновая спираль, которая обвешена такими одинаковыми штучками. И все вместе похоже на цилиндр. Примерно, как круглая башня с винтовой лестницей в центре.

– А штучки – это контейнерные micro-flats? – догадалась шведка.

– Ну! 25 квм на двоих. Нам досталась неплохое место на радиусе, с видом на восток. Рассвет в окно. Такая романтика, ваще… Но, блин, места мало. 

Скалди снова постучал кулаком по столу.

– Разговорчики в строю… Тьфу. В аудитории… Так… Короче, очень скоро возникла конкуренция за участки на экваториальной геостационарной орбите, и декларации о национальной собственности… Я не помню, какая страна первой национализировала «естественный геостационар» над своей территорией. Кажется Бразилия… В общем, срочно нужна была альтернативу. Один янки, Боб Форвард, еще в 1980-е годы нашел вариант: геостационарные орбиты левитации. Мы вешаем спутник чуть в стороне от Экватора, а стабилизируем его с помощью очень слабой, но постоянной тяги. Тогда о серьезном отклонении геостационарных спутников от Экватора еще не думали. А о приполярных спутниках, левитация которых обеспечивается, в основном, не за счет вращения, а за счет взаимодействия с ионосферой, кажется, даже не мечтали.   

– …Боб Форвард сразу предложил солнечный парус, – сказал Отто.

– Да, – Скалди кивнул, – и, ему не очень поверили, но в 2010 году двое шотландцев рассчитали несколько точных орбит с левитацией, а в том же году японцы впервые запустили космический дрон с солнечным парусом, и стало ясно, что использование физических полей и излучений в космосе может доставлять значительную тягу…    

– Тот дрон запустили к Венере, – снова встрял Отто, – и, кое-кто говорит, что японцы занялись тогда изучением Венеры, имея в виду проект чего-то типа «Баллисты»…

– Так говорит док Макграт. – уточнила Норэна, – И, он называет это «первый ренессанс космической эры». Вроде бы, космос мог пойти на развитие уже в начале века но, из-за какого-то финансового кризиса, все это накрылось снегопадом. 

– Даже не так, – заметила Хелги, – Фрэдди Макграт считает, что полоса кризисов была устроена финансовой элитой, чтобы убить всплеск интереса экономики к космосу.

– Теория заговора… – скептически проворчала Фрис, – я узнаю влияние Жанны Ронеро-Хаамеа. Подруга дока Фрэдди обожает искать политические заговоры.

– Жанна отличный журналист! – бросилась Хелги на защиту коллеги по перу.

– Кроме того, – сообщил Олаф, – теория информационной войны учит: если у человека мания преследования, это еще не значит, что реально его никто не преследует…

…

9. Новая «дорожная карта» для Африки.

Дата/Время: 18.04.24 года Хартии.

Нижняя Замбези, разлив Нгаменга.

(Сто миль вверх по реке от порта Чиндэ)

=======================================

С высоты птичьего полета, Великая Замбези была похожа на хаотическое сплетение зеленых, синих, бурых, и желтых полос разной ширины и яркости цвета. Совершенно невозможно было определить, где разветвленная на множество рукавов река просто прячется под зелеными сводами деревьев, а где она превращается в илистое топкое болото, смертельно опасное для любого, кто не знает правильных тропинок (которые меняются от одного сезона к другому). Разумеется, при перемещении на «Ptero» эти проблемы не являлись актуальными. Лететь можно где угодно, а садиться – на любой участок чистой воды или твердого грунта, радиусом пять метров. Были у этого флоп-флайера свои серьезные недостатки: низкая скорость и неустранимая качка со специфической частотой и восьмерочной траекторией каждого цикла качания.

Дивизионный генерал Клеманж, начинавший свою армейскую карьеру в «Regiment parachutiste d’infanterie de marine» (RPIM), переносил качку флоп-флаера спокойно. Видимо, чем-то она была сродни болтанке под парашютом старого образца. А вот  эскадренный адмирал Иберлан, привыкший за четверть века капитанского стажа на боевых кораблях, к любому виду морской качки, оказался чувствителен к таким «восьмеркам», и его лицо приобрело бледно-зеленоватый цвет в первые же полчаса полета. Что касается Рона Батчера и двоих мпулуанских сержантов (пилота и борт-стрелка), то они успели приспособиться к свойствам этой машины.

Впрочем, «военно-экскурсионный» полет уже завершался. «Ptero» нырнул вниз и устремился в маленькое окно посреди пышной зеленой растительности. В какой-то момент, со всех сторон мелькнули ветви, обвитые лианами, затем машина зависла, участив взмахи несущих плоскостей, а еще через несколько секунд мягко встала посадочными лыжами на дощатую платформу. Эта платформа, шагов двадцать по диагонали, была настелена между двумя сампанами, стоящими у болотистого берега. Мимо размеренно текла одна из проток Великой Замбези – светло коричневая вода неспешно тащила к океану почерневшие коряги и целые островки яркой зелени.