Пинг-понг жив - [5]

А Марсик предпочел предложить мне готовую версию: "Ты точишь на меня зуб - я убийца, не думаю, что этим ты отличаешься от прочих". Я выудила у него еле слышную, как шумы в сердце, вопросительную интонацию и мне полегчало, потому что о "прочих" - это была уязвленная клевета. Его никто не бросил любить, просто притушили гимны, затихли, поставили гриф временного отсутствия и ожидания, когда пройдет срок давности. Не 25 лет, конечно, мы легковесней закона раз в дцать. Это я продержалась два года, и то потому что сочла неприличным скорбеть меньше: Эля в один из нежданных карнавалов одарила меня початыми духами в коробочке "с чужого плеча". На ней лаконично зиял харизматический лейбл, но Эля меня утешила, развенчав мнимый авторитет. "Все "Шанели" пахнут немолодой потной женщиной..." А те, что были внутри, неродные, - они пахли учительницей французского. Тоже, между прочим, женщиной не первой молодости. Но, несомненно, не потной. Она - добрая память и вифлеемская звездочка среди провинциального фарисейства. Может, только казалось, что случай подбросил мне кусочек моего горбатого счастливого малолетства, может, все дело в одном всего лишь заковыристом парфюмерном ингредиенте вроде "иланг-иланг", что язык и склонять не рискнет. Так или иначе Эля угадала, а это дорогого стоит. И много вод тех пор утекло и натекло под крыши и в подпол, двери наши теперь набухли и открываются с усилием и стоном, наши руки пахнут не ладаном, а утекшей водой, прилипшими к ладошке мокрыми "In God we trust"... элины духи закончились, я искала их всюду - никто никогда не видел и не знал таких, они существовали в трансцедентально единственном экземпляре. До свидания, Эля.

Но когда мы сидели на крыше, она была еще жива, Марс просто ее обидел. Я думала - ерунда какая, чужие примирения всегда кажутся неизбежными, а вот свои - отнюдь. Я так и вовсе падка на соседский каравай: зайду к кому на вечерок и жуть до чего хочу остаться. Насовсем. Потом в метро несу глаза свои осторожно, чтоб слезы не расплескать, - а дорога дли-и-нная, муторная вечно, город - мутант кунсткамерный с башкой словно нарост на планете; мне кажется, Москва шарообразна тоже, и если глянуть из космоса - заметишь на месте ее круглую бородавку. И едешь, едешь, а хочется повернуться вспять, и вынырнуть из-под земли в точке входа, и бежать, задыхаясь, обратно по снегам восемь троллейбусных остановок, вернуться - и чтоб тебе обрадовались снова, и сказали, ну об чем спич, живи у нас всегда, мы тебе устроим кроватку в кладовке, и к делу приспособим, и тут же мы с радости шампанское выпили бы и музыку бы завели счастливую, скажем, Глорию Гейнор, песню про то что я, мол, выживу везде, в смысле не я, а она. Я-то не знаю, выживу ли я везде, но песню люблю, и весь народ ее любил, и в восьмидесятом, когда олимпиада была, бодрую Глорию-негритянку в ослепительных песцах по телеку в "Утренней почте" крутили, и это был для нас всех первый видеоклип. А мы и не знали... Вот она, мечта моя теплая.

Эля сказала однажды, что это у меня ненасыщенный семейный инстинкт, и после того, как дети родятся, должно пройти. Не факт! Я думаю, это совсем другой инстинкт, хороводно-племенной (не путать со стадным). Сесть у огня, преломить хлеба с мамонтиной ногой и прочий провиант, все пустить по кругу, затянуть песню, закурить трубку, замутить легенду вроде той, что про короля Артура и про рыцарей - попрошу заметить! - Круглого стола. А чем мы хуже Артура - нам тоже каждому подавай рыцарей, апостолов, учеников, учителей, предшествеников, последователей и стол, бог с ним, можно и квадратный, но сядем-то вокруг - и понеслась! Кстати, Марсик утверждал, что психоанализ как наполеоновская армия - изможденный, покинет в конце концов эти края, изранившись об еще один инстинкт - национальный. Мы, дескать, боимся потерять "на кушетке" душу, из которой, как из сельди, вынут хребет до единой косточки и разполосуют на одинаковые дольки, и потому ни один из нас не скажет честно, сколько раз в неделю он имеет коитус, потому что это таинство и подлежит умолчанию. Тогда-то я и узнала задним числом, что такое "коитус" и что понимается под кушеткой. Марсик навис интеллектуальным превосходством - он это любил, особенно с тех пор, как я поступила в университет, а он - нет. Все стимул Михайло Ломоносова изображал - догнать и перегнать... На самом деле, я думаю, что всякие разные афористичные красивости - это Марсик не сам придумывал, это ветерок с бережка Эльвиры Федоровны. И даже про то, что все ангелы - евреи. Последнее в элиных устах звучало с мечтательностью героинь русской драмы: вот, дескать, интересно, имеют ли посланники божьи национальность.... А Марс ей в ответ: нет, душенька, не имеют, - в том смысле, что она у них одна на всех. А то как иначе: мог ли еврей не еврея изобрести, помнишь ли, кто "байбл" сочинил?!

Я думаю, что касается "сингла", тут тоже без нее не обошлось. Еще, вероятно, Дарвин - он тоже приложил свой великий мизинец к марсову вдохновению, даже беглое аллегро по классику не может пройти бесследно для неокрепшего ума. Просто поразительно, что остались еще материалисты, - и это при том, что павшие так активно меняют козыри в наших играх! Эля придумала Марсику "сингл", и чего только ни случилось вследствие того, когда Элечки и след простыл... и чего только ни стряслось со мной из-за Марсика, а ведь и до него уже далеко, гораздо дальше, чем до Эли, - так мне кажется, у Харона свой кодекс, чем тяжелей грехи - тем дальше он отвозит от Земли, дабы не искушать более. Так вот, когда мы сидели на крыше и мне жуть как хотелось продлить карнавал, Марсик не сворачивал с минора, потому что, видите ли, счастливым можно быть только один раз и не кажется ли мне так же? Разумеется, протестую, ваша честь! - я сочла, что мой долг перед человечеством опровергнуть исчерпаемость Главной нормы на душу населения и набросала вкратце пару живописных примеров движения судьбы по синусоиде, но Марсик отвечал, что волнообразие потока - всего лишь "n" в периоде, то есть одна решаюшая высота и бесконечный ряд ее бледных подобий, теней. Один раз в год сады цветут! Посему мудрый инстинктивно откладывает вершину поближе к выходу в тираж - после нее ведь все равно остается покоиться на лаврах и уходить с миром. А он, Марсик, свое острие уже прожил - по глупости и невезению. Я фыркнула, мол, и чего ж теперь, положить тебя в русской рубашке под иконами? Тут он неожиданно вспылил и все потому, что я в его понимании была не из достойных вникать в тему той ночи. Пришлось, нервно теребя извилины, поупражняться в дедукции на ближних, померять, у кого сколько "вершин". К великому сожалению, никаких синусоид обнаружено не было, мои ближние куролесили в свое удовольствие и у них как будто одна сплошная Среднерусская возвышенность вместо аверса и траверса, разве что одна барышня полюбила двоюродного брата и терзалась инцестуозными сомнениями, пока не принялась сожительствовать со зрелой вечной студенткой в модных круглых очках с прибалтийским акцентом, - и они обе выглядели совершенно счастливыми, и так мило готовились к Новому году, столько гостей назвали, и у них впервые я живьем видела трогательные католические шишечки-веночки и прочие рождественские финтифлюшки, - у нас ведь не было таких раньше. Идиллия закончилась весной (сезонный роман - обычное дело, иные связи словно флора и фауна не в силах пережить смену погоды). К старшей подруге приехал сын, а при нем никакой содомии! Понять можно, но та, другая, барышня-подруга, хотя мы не дружили особо никогда... - она так растерялась! Говорила, что ей и в маминой утробе так славно не было, как с той упитанной эстонкой с Санта-Клаусом подмышкой. Она затосковала. Я ее понимала наполовину - у эстонки была такая хата! Центровая "сталинка" с камином и с футбольными просторами гостиной, а в подъезде при входе - мохнатый автомат для чистки ботинок, и в холле украшали елочку, и лежали ковровые дорожки... Что касается самой эстонки, то это совсем не по моей части, я внутренне содрогаюсь при самой мысли... но чем черт не шутит, в конце концов, кто сказал, что удовольствие регламентировано ассоциативным рядом: Николай Крючков, Кларк Гейбл, Махмуд Эсамбаев и далее вплоть до Митхуна Чакраборти... Можно ли подобные истории причислять к "вершинам"? Если да, то плохи дела у той девчонки - связалась с теткой, малость нюх потеряла. И все-таки чушь собачья с этой выдумкой в духе Гюго - у него сплошные адские сковородки с крошечной щелочкой, куда по ошибке протекли маленькие земные радости. "А ты еще подумай, подумай, тогда поймешь, что все именно так и есть у людей..." Я подумала-подумала, но только ради того, чтобы Марсика уесть с его упадочными умствованиями, что хоть никогда и не приносило мне успеха - ораторство мое хромает, в споре у меня всего лишь скулы сводит от несправедливостей, и в досаде хочется съездить противнику по холеной физиономии, - так вот, все это не значит, что не надо пытаться все же выйти победителем из риторической стычки. Тем более речь о том, без чего и смысла нет сажать березки, растить сына, и писать, кажется, роман, но можно и повесть, и дочь, и сосенку - все равно нет смысла. Но мне, как назло, в голову лезла последняя ночная передача "Легенды мирового кино" про Дитрих: скажи на милость, упрямец, у нее "вершина" была с Ремарком или с Габеном? "У нее не было вершины вообще. Она ее вынесла за скобки..." То есть он имел в виду, что при жизни она карабкалась в своих узких брюках и шляпках набекрень все вверх и вверх, но до вершины не добралась. Тогда я говорю: а Мерилин Монро? У нее где? "Где, где... Господа гусары, молчать!" Кстати, про ММ мы поспорили. Я категорически против того, что ее убили братья Кеннеди, а Марсик - нет. То есть он считал, что кроме них некому, потому что она их заразила одной и той же болезнью. Тут мне стало обидно за ММ, я к ней с большим почтением. А что такого?! Большие сиськи еще не грех актрисы, да и чувство юмора не лишнее. Дитрих я тоже уважаю, ну да царство им обеим небесное. Так вот, даже если и заразила, так что ж? В конце концов, и ее ведь тоже заразили, как и многих простых смертных из тех, кто теперь завел мещанский акцент и о прошлом - упаси бог, предпочитают пить сакэ и палочками кушать... Но не убивать же из-за триппера! "Так ведь она не шофера дядю Колю заразила, а президентов... Дядя-то Коля, конечно, не убил бы, хотя и тут гарантия зыбкая..." Для Марсика такие вот братские сговоры в порядке вещей, а вступаться за незнакомого человека почему-то не принято. Хотя кости перемывать - пожалуйста. Да что уж теперь, все умерли - и Достоевский, и Монро, и Марсик.