Пилюля - [58]

– А как ты сообразил Сталину позвонить? – спрашивает у Колобка Попандопуло.

Колобок, видимо успевший привыкнуть к этому вопросу, вытирает рассольную ладонь, вальяжно садится на скрипучую кровать и начинает:

– Задержался я на базе после тренировки. Там официантка в столовой… Ну, да ладно… Подхожу к выезду, а мне из будки боец говорит: "Тебе на базу кто-то звонил. Просил срочно связаться.". Я дую на базу до телефона в дежурку. Тётя Клава звонила. Набираю. А, она "бац":"Юру арестовали. И ещё машина на улице стоит." Я чуть не обосрался. Думаю, амба… Потом водички выпил и в штаб ВВС позвонил. На моё счастье там Василий Иосифович был. Обсказал ему что знаю. Тот долго молчал, а потом приказал сидеть на базе до распоряжения. Вот я и сидел два часа у телефона. Даже в столовку не пошёл. Из штаба позвонили не мне в дежурку, а тренеру. Меня в общагу Джеджелавы на новой светло голубой "Победе" отвезли. Вчера с завода пригнали…

Выпив водички, продолжает:

– А тут тетя Клава всем входящим тервю…(почесав затылок и вспомнив) не, интервью даёт. Как она героически спасала невинного человека. Про меня и не вспомнила. Она сначала своему начальнику… ну, Кинштейну доложила. По инструкции значица. А тот говорит – на базу Колобку звони. Да, прям так и сказал. Колобку. Ну, и завертелось всё.

Тут, остановившись замечает:

– Ара, ты куски то потоньше режь, а то на утро не останется…

Сделав внушение хмыкнувшему джигиту, вновь продолжает рассказ:

– А Изотов, как ЮркА привёз, рассказывал, как генерал после моего звонка вызвал Кольку на ковёр и при нём звонил генералам эмвэдэшным. Орал – на улице слышно было. Потом стакан коньяку накатил и сестре Светлане позвонил. Она с товарищем Сталиным…. ну, с отцом на даче была. Изотов стоит, ни жив – ни мёртв. Думает, когда паны дерутся – у холопов чубы трещат…

Любит Колобок приврать. Откуда знает кто что думает. Экстрасенс, блин…

Ты за харчами то следи, – войдя в начальственный образ говорит Колобок Стёпе.

Затем Васечка проследив, за установкой шкворчащей сковородки на центр стола, присаживается на табуретку и как опытный житель общаги сразу забирает в миску четверть основного блюда. Оглядев всех, в очередной раз продолжает:

– Что там Сталина отцу говорила не знаю. Врать не буду. (Ну-ну.) Только нашему генералу скоро от Берии позвонили и сказали, что произошла ошибка. И что можете забрать своего человека. Так вот всё хорошо закончилось.

– Будемо здорови. За все хороше.

– Дзер кенаце.

– Ну, будем, – повторяет за всеми Колобок подняв рюмку, и глядя на меня.

– А где, Анечка? – спрашиваю я, и вижу волну безбрежного ужаса поднимающегося в глазах моего соседа.

Хватаю блокнот, и перепрыгивая через ступеньки несусь к телефону. Колобок следом. Тётя Клава благоразумно молчит пока я нервно кручу диск телефона.

– Алло. Госпиталь? – с хрипотцой спрашиваю я, – Афанасьева Аня дежурит? Как не было? Простите…

Опускаю трубку на место.

– А может заболела? – подсказывает комендантша.

Листаю блокнот. Нахожу.

– Пётр Петрович? Извините, что так поздно. Ваша соседка Аня очень нужна. Это её друг Юрий Жаров. Можете её позвать? Премного благодарен…

Сажусь на табурет, не выпуская из рук трубку. Колобок нервно ходит рядом тяжело вздыхая. Проходит минут пять…

– Что? Ещё раз. Ушла утром? Не приходила? Понятно. Извините, за беспокойство.

Поднимаемся наверх. Быстро одеваемся. Прошу Абрамяна с Попандопуло подежурить внизу на вахте. Вдруг придёт? Сами идём, почти бежим по ночной Москве. Редкие машины проезжая подсвечивают запорошенную снегом дорогу. Выдыхая в морозный воздух клубы пара наматываем километр за километром. Одинокие прохожие пугливо сворачивают или переходят на другую сторону улицы едва завидят двух ночных бегунов.

Анин дом. Квартира. Открывает взволнованная мама. Спрашиваю:

– Аня не приходила? У неё подруга есть? Где живёт? Мы сейчас туда сходим. Не переживайте. Всё будет хорошо.

Выходим из подъезда. Я, умывшись снегом, задираю голову, и смотрю на непроницаемо чёрное небо.

Ну, почему? Ну, зачем? Создатель! Если ты есть позволь её увидеть. Ведь она ни в чём не виновата. Не встреться бы мы месяц назад в госпитале, так и жила бы она спокойно… Я же спасать вернулся. Создатель!

Прихожу в себя от толчка в бок.

– Ты идёшь или нет? – со злостью спрашивает Колобок и развернувшись идёт по улице в сторону далёкого фонаря. Плетусь за ним следом. Вдруг замечаю впереди какое-то движение. В освещённый круг входит знакомый силуэт. Срываясь с мета бегу изо всех сил. Задыхаясь останавливаюсь в двух шагах.

Распухшие как сосиски губы, черный синяк под глазом, а в глазах слёзы катящиеся замерзающими дорожками.

– Юра… – начинает и осекается, опустив глаза. Вдохнув морозного воздуха глядя в лицо говорит:

– Юра. Я предала тебя. Я всё подписала.

Становится на колени и повторяет:

– Прости меня, пожалуйста. Прости меня. Прости меня.

Пытаюсь поднять её. Она падает на снег, беззвучно шевеля губами. Подхватываю её на руки и несу к дому.

Мама падает в обморок. Видимо думает самое худшее. Заношу Аню в комнату. Сёстры, накинув халаты, уходят на кухню вместе с очнувшейся мамой. Ваня помогает снять с сестры пальто и ботинки. Укладываю её на кровать. Глажу по голове повторяя: