Пилот МИГа - последний полет лейтенанта Беленко - [16]

Перед учащимися выступил полковник, прибывший для набора курсантов в Армавирское авиаучилище на Кавказе. В своем выступлении полковник был искренен и деловит. Хрущев верил, что достаточно иметь лишь ракеты, чтобы успешно бороться с вражеской авиацией, и по этой причине демобилизовал тысячи пилотов, которые ушли в гражданку и с годами потеряли боевые профессиональные навыки. Однако американская авиация во Вьетнаме показала, что Хрущев ошибся. Для борьбы с авиацией противника авиация гак же необходима, как ракеты. Сегодня родине нужны тысячи пилотов-перехватчиков, чтобы восстановить советскую мощь в воздухе. Приняты будут только лучшие. Учеба будет продолжительной и тяжелой. Но для тех, кто преодолеет препятствия, откроются неограниченные возможности карьеры и материального благополучия. Им выпадет честь принадлежать к элите советских вооруженных сил. Те, чьи заявления будут отобраны, должны прибыть в июне в Армавир для экзаменов.

Полковник, начальник клуба ДОСААФ, помог Виктору заполнить анкету и написал хвалебную характеристику. Спустя две недели полковник из Армавирского училища сказал Виктору, что его заявление принято, и ему надлежит прибыть в Армавир для сдачи экзаменов.

Захватив три бутылки водки, Виктор пошел на завод № 13 попрощаться с товарищами. Они от души поздравляли его и, покончив с принесенными Виктором бутылками, послали купить еще. Когда он уходил, веселье становилось все более шумным.

Через несколько часов их пьяная радость уступит место унынию. Опять они окажутся в болоте. Жизнь их прошла зря. Что-то здесь не так. Знать бы, что?

Глава третья. ПЕРВЫЙ ШАГ К СВОБОДЕ

В вагоне поезда стоял въевшийся мерзкий запах пьяной блевотины, смешанный с запахами грязной уборной, давно немытых человеческих тел и несвежего белья. Мутные, засиженные мухами окна не открывались. Любое движение на голых полках с высокими прямыми спинками отдавалась болью в теле — сидеть на них долгое время было пыткой. Тем не менее Беленко переносил все это стоически, зная, что поезд увозит его от нищеты и беспросветной жизни.

На пятое утро, очнувшись от дремоты, он увидел, что поезд идет вдоль цветущих окрестностей Армавира. За окном проносились залитые солнцем зеленеющие пшеничные поля, цветущие сады, виноградники. Виктор чувствовал себя как вырвавшийся на свободу узник. Он наслаждался тишиной, чистотой и яркостью красок Армавира. Это был старый провинциальный город с булыжными мостовыми, тенистыми улицами, на которых каким-то чудом сохранились здания, пережившие революцию и войну.

Воздух был нежный, ароматный. Желая размяться, Беленко побежал в лагерь летной школы, расположенной в тринадцати километрах от города. В лагере царило настроение оживления и приподнятости. Более четырех тысяч ребят из различных уголков Советского Союза приехало сюда в надежде поступить в летную школу. Каждый из них горел желанием пройти отбор, для каждого это был вопрос будущего.

Отбор был очень строгим — даже малейший физический недостаток, пусть совсем не связанный со здоровьем, закрывал перед ними двери школы. Из каждой тысячи поступавших отбирали только 360 человек. Но все это никак не отражалось на общем настроении ребят. Они вслух мечтали о подвигах в небе, о грядущей славе ассов, совершенно не думая о том, что их могут не принять в школу и послать на двухгодичную службу в пехотные, танковые или другие части как простых призывников.

Пять дней врачи осматривали, ощупывали, расспрашивали Беленко, делали рентген и, наконец, дали заключение: „годен"’. Потом был письменный экзамен, требующий общей технической подготовки, а также устный экзамен по „Краткому курсу истории КПСС”. Оба экзамена не представляли для Виктора большого труда. Его имя оказалось среди первых ста восьмидесяти зачисленных в школу курсантов, список которых в конце июня был вывешен на доске.

До начала занятий оставалось больше месяца, но об отдыхе нечего было и думать. Не дав новичкам ни дня передышки, их всех сразу же бросили на тяжелые работы — разгрузку кирпича, рытье траншей, укладку бетонных плит дорожных покрытий, прополку колхозных полей.

Но вот долгожданный день наступил. Группа вновь поступивших была выстроена на плацу и торжественно приведена к присяге. После этого коротышка сержант со шрамом через правую щеку, вывел на плац двадцать курсантов, среди которых был и Беленко. Прохаживаясь вдоль строя, он вплотную подходил то к одному, то к другому, злобно сверлил глазами и чуть ли не обнюхивал каждого. Сначала Беленко подумал, что сержант с похмелья не в себе и просто валяет дурака.

Но коротышка, чуть отступив от шеренги, вдруг начал материться и угрожать:

— Ну вы, говнюки! Вы теперь солдаты. Вы хоть понимаете, что это такое? Нет? Ну, ничего, я вам покажу что значит быть советским солдатом. Вы, вашу мать, наверное думаете, что вам тут будет лафа, что в армии можно сачковать и ничего не делать? Так?

Он все больше распалял себя…

— Мы вас тут так скрутим в бараний рог, что вы забудете, как вас зовут. Запомните, в армии любой приказ — это закон. Все права у командира, у вас нет никаких прав. Вы здесь скот, ничто, просто говно. И вы должны, не раздумывая, подчиняться приказам в любое время дня и ночи. Начиная с этого момента, я буду думать за вас.