Пилигрим - [16]
Носок туфли уткнулся то ли в руку, то ли в ногу.
— Мистер Пилигрим!
Юнг осторожно пнул это нечто ногой.
— Мистер Пилигрим!
Он опустился на колени.
В голове мелькнула мысль о том, что он грубо ошибся, оценивая душевное состояние Пилигрима. Что он потерял его из-за собственной гордыни. Уверенность в том; что Пилигрим больше не хочет умирать, затмила Юнгу рассудок. Человек, который вправду хочет умереть, будет пытаться снова и снова. Вот он и попытался.
Все это проносилось в его мозгу, пока Юнг опускался на колени. А потом…
Колени ударились о пол.
Боль.
Кафель.
Пульсирующая боль в коленях и жуткий холод.
Затаив дыхание, Юнг вытянул руки вперед, скользя ладонями по нанесенному ветром льду своего детства — кошмарному льду озера Констанс.
Пальцы наткнулись на рукав.
Твид.
Плотный.
Пустой.
Он потянул к себе пиджак.
Потом рубашку с оторванным воротничком.
Юнг пробежал пальцами по всем своим карманам.
Спички. Спички. Где?
На нем был белый халат, под ним — пиджак, жилет и рубашка. Карманы. Карманы. Слишком много карманов.
Вот же они, идиот!
Ну конечно.
В нижнем левом кармане жилета, именно там, куда ты их положил!
Три неудачные попытки — и наконец четвертая спичка зажглась.
При свете ее огонька Юнг увидел, что стоит на коленях в куче брошенной одежды: брюки — галстук — белье — туфли — носки — пиджак — рубашка…
О Господи! Да где же он?
Спичка догорела до самых пальцев. Швырнув ее в угол, Юнг зажег еще одну и встал.
Выключатель находился на лампе над раковиной.
Чудо из чудес! Гениально! Выключатель на лампе! Кретины!
Он дернул за цепочку.
Краем сознания Юнг отметил про себя, что нужно отволочь дизайнера ванных комнат в суд по технике безопасности. Выключатель с цепочкой, болтающейся над кранами, в психиатрической лечебнице! Безумие!
Пилигрим.
Юнг увидел его в зеркале. По крайней мере его часть. Макушку. Плечо.
Лежит обнаженный в ванне.
Юнг застыл на месте.
Он знал, что должен позвать остальных, но не мог открыть рот.
Через несколько секунд, показавшихся долгими, как часы, он снова больно ударился коленями о кафель, склонившись над Пилигримом.
Дно ванны было алым.
Боже правый! Он таки добился своего!
Хотя нет…
Стоило Юнгу протянуть руку к кисти пилигрима, как тело самоубийцы содрогнулось в конвульсиях и почти село.
Оно замахало в воздухе руками, потом уронило их вниз и начало лихорадочно шарить под испачканными кровью бедрами и ягодицами. Наконец правая рука торжествующе взметнулась вверх.
В ней была ложка. Маленькая ложечка с зубчатыми краями. В голове у Юнга всплыли слова «половина грейпфрута на завтрак». Половина грейпфрута, съеденная зубчатой ложечкой.
Левой рукой Пилигрим схватил Юнга за лацкан и притянул к себе.
Рот пациента открылся.
Он протянул Юнгу ложку. В глазах его была отчаянная мольба.
— Пожалуйста! — прошептал он. — Прошу вас! — Он сунул несчастную ложку Юнгу поднос. — Убейте меня!
Юнг разжал пальцы, вцепившиеся в лацкан, и встал.
Собрал полотенца, накинул их на тело Пилигрима, другие бросил в раковину и пустил холодную воду.
Сунув ложечку в карман, Юнг подошел к двери и открыл ее. Прежде чем броситься обратно к ванне, он посмотрел на гостиную, залитую ослепительным солнечным светом, и сказал своим коллегам:
— Теперь можете войти. Он заговорил.
Менкен с Кесслером отвели Пилигрима в хирургическое отделение, где ему обработали раны на запястьях. Хотя он потерял много крови, ущерб, нанесенный здоровью, был бы куда значительнее, если бы Пилигрим порезался ножом. Однако ножи, подаваемые на подносах тем пациентам, которые питались в номерах, всегда имели закругленные кончики и тупые края. Порезаться ими было невозможно.
Когда остальные ушли, Фуртвенглер вздохнул и беспомощно всплеснул руками.
— Что же мне с вами делать? — спросил он, усевшись на кровать Пилигрима.
— Со мной? — удивился Юнг. — Почему — со мной?
— Мы могли предотвратить это, если бы вы не вмешались.
— Никто не смог бы этого предотвратить, — сказал Юнг. — Вы только подумайте! Человек пытается убить себя ложкой. По-моему, это крайняя степень отчаяния. Я тут ни при чем.
— Вы подлизывались к нему. Когда вы подали ему пиджак, он понял, что может вертеть вами как хочет. Я просто не знаю, как быть. То же самое вы сделали с Блавинской. Вы восторгались лунными чудесами. И с человеком-собакой — помните? Вы позволили его хозяйке водить несчастного на поводке. Вы сказали человеку-с-воображаемым-пером, что он написал самую прекрасную книгу на свете. Клянусь, вы не желаете вернуть им рассудок! Вы хотите оставить их в мире грез.
Юнг отвернулся к комоду и тронул пальцем фотографию в серебряной рамке. На ней была женщина в трауре — потупленные глаза, опущенная вниз голова, черные бисер и платье.
— Это неправда. Я вовсе не хочу, чтобы они остались в мире грез. Но кто-то должен сказать им, что их фантазии реальны. — Подумав немного, он добавил: — и их кошмары тоже.
— Они не реальны! Это проявление безумия, не более того!
— Луна реальна, — возразил Юнг. — Собачья жизнь тоже реальна. Воображаемый мир реален. Если они верят во все это, мы тоже должны поверить… по крайней мере до тех пор, пока не научимся говорить на их языке и слышать их голоса.
Тимоти Ирвин Фредерик Финдли, известный в литературных кругах как «ТИФФ», — выдающийся канадский писатель, кавалер французских и канадских орденов, лауреат одной из самых старых и почетных литературных наград — премии Генерал-губернатора Канады. Финдли — единственный из авторов — получил высшую премию Канадской литературной ассоциации по всем номинациям: беллетристике, non-fiction и драматургии. Мировую славу ему принесли романы «Pilgrim» (1999) и «Spadework» (2001) — в русском переводе «Если копнуть поглубже» (издательство «Иностранка», 2004).Роман «Ложь» полон загадок На пляже, на глазах у всех отдыхающих умер (или убит?) старый миллионер.
Тимоти Ирвин Фредерик Финдли, известный в литературных кругах как ТИФФ (1930–2001) — один из наиболее выдающихся писателей Канады, кавалер высших орденов Канады и Франции. Его роман «Войны» (The Wars, 1977) был удостоен премии генерал-губернатора, пьеса «Мертворожденный любовник» (The Stillborn Lover, 1993) — премий Артура Эллиса и «Чэлмерс». Т. Финдли — единственный канадский автор, получивший высшую премию Канадской литературной ассоциации по всем трем номинациям: беллетристике (Not Wanted on Voyage, 1984), non-fiction (Inside Memory: Pages from a Writerʼs Workbook, 1990) и драматургам (The Stillborn Lover, 1993)
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.