Пикник: сборник - [77]

— Не говорил.

Он бросил взгляд на девушку. Скрестив руки и улыбаясь, она стояла на пороге, освещенная яркими солнечными лучами.

— Эдна как раз спрашивала меня, давно ли красили Этот дом, — заявил Эмет. — Ну, а я ей сказал, что не помню, как тут было до бурской войны.

Эмет засмеялся, и девушка тоже засмеялась. У нее был звонкий, чистый смех, и этот смех высоко взлетал в густом воздухе маленького дворика.

— И еще мы говорили, — продолжал Эмет, — что тебе полный смысл истратить фунт-другой и покрасить дом к зиме.

— У меня в комнате потеки от дождя, — сказала девушка, — наверно, крыша течет уже несколько месяцев. В доме ни разу не было настоящей уборки, поэтому никто ничего не замечал. Я сегодня отодвинула комод от стенки и сразу же увидела. Обои отстали, и половицы прогнили. Дом бог весть в каком состоянии, скоро и вовсе развалится.

— Да-а, — протянул Том, — да-а.

— Люди глупо распоряжаются своим добром, — сказала девушка. — Они думают, дом сам о себе позаботится. А он в один прекрасный день возьмет и рухнет.

— Справедливо сказано, — вставил Эмет. — Потратить десять-двадцать фунтов на этот домик — всё равно что положить их в банк.

— Ну ладно, — сказала девушка. — Чай вскипел. Пойдемте лучше в дом.

Она опустила руки и пошла из хлева, спокойная, невозмутимая, уверенная в себе, словно изо дня в день, всю свою жизнь хозяйничала здесь. Том пошел вслед за нею, и, когда они шли по двору, Эмет крикнул им вдогонку:

— Если вам нужно привезти что-нибудь из Милтона, так пожалуйста, я с удовольствием!

Девушка, чуть повернув голову, крикнула ему в ответ:

— У меня уже готов для вас список! Собственно, я с тем и приходила к вам. Я бы хотела, чтобы вы привезли мне всё завтра.

Когда они сидели в кухне за чаем, Том заметил, что кирпичный пол стал ярко-красным. Уже много лет он был землистого цвета, и поверх него лежали мешки, чтобы обтирать о них грязные ноги. Теперь кирпичи были вымыты, мешки исчезли, в кухне пахло чистотой, а в открытое окно вливался свежий воздух.

— Вот список того, что мне нужно, — сказала девушка. — Хотите проверить? — Она протянула ему обрывок конверта.

— Нет, — ответил он. — Не надо. Раз вам всё это нужно, значит нужно.

— Да, но без денег тут не обойтись, — сказала девушка.

— Я сегодня дам Эмету денег.

— Я бы не стала этого делать, — сказала она. — Ни За что не стала бы. Пусть Эмет заплатит из своих и возьмет счета, а потом мы с ним договоримся. Кто вам поставляет крупу и прочее?

— Мамаша обычно брала в кооперативной лавке, — ответил он. — Но потом они перестали сюда ездить.

— Неважно. А где у вас растительное масло? У меня ни пинты не осталось. Разве вы не закупаете оптом?

— Нет, я покупаю понемножку; как кончится, так и покупаю.

— А почему бы вам не покупать оптом? Хотя бы сто галлонов сразу? Так ведь дешевле получится.

— Сто галлонов? — повторил он.

— Ну да, а почему бы и нет? И муку тоже можно брать оптом. В такой глуши, куда никто не приезжает, нужно иметь всё с запасом.

— Мне, знаете, это как-то в голову не приходило, — сказал он. — Да, помню, как-то, когда я был еще совсем мальчонкой, несколько дней шел сильный снег, и никто не мог подъехать сюда. У нас тогда кончилась мука, и мы сидели без хлеба.

— Вот видите, — сказала она.

Она налила ему вторую чашку чая. Чай был вкусный, крепкий и сладкий; хлеб она нарезала большими ломтями, и на столе стояло малиновое варенье. Он любил сладкое, а она словно знала это.

— Теперь еще об одном, — сказала она. — О моей комнате. Еще некоторое время я смогу там спать, но что-то нужно сделать. Конечно, вам придется потратиться, но дело стоит того.

— Пожалуй, я и сам мог бы этим заняться, — предложил он.

— Пожалуй, могли бы, — повторила она, — но, пожалуй, вы никогда не соберетесь. Тут работы не меньше, чем на месяц.

— Нда, что правда, то правда.

— Нужно счистить всю старую краску. Починить оконные рамы. Оклеить всё заново…

— Нда.

— На вашем месте я наняла бы рабочих сейчас же, не откладывая. Может, хотите, чтобы я их наняла?

— Да, — сказал он. — Да. Я вам доверяю.

* * *

Вечером, лежа в постели, он слушал, как, сгущая теплую тишину июньских сумерек, где-то в лесу всё еще кукует кукушка. Но теперь он различал и другие звуки. Было так странно сознавать присутствие в доме еще одного человека, слышать звуки шагов этой девушки, когда она ходила по рассохшимся половицам в соседней комнате. Он лежал, прислушиваясь к этим звукам, и вспоминал ее обнаженные сильные руки, ее смех, спокойную уверенность ее голоса, ее походку. Потом он вспомнил круглый стол из гостиной, и чистый красный пол, и разговор о растительном масле и о том, какие порядки она собирается завести в доме. Он понимал, насколько уместны и разумны эти новшества, и удивлялся, как это он сам до них не додумался. Он спрашивал себя, почему такая рассудительная, степенная девушка решила вдруг приехать в этот старый, запущенный дом, который не красили уже многие годы, дом, куда не приезжал ни мясник, ни булочник, где даже летом не увидишь ни одного нового лица, чтобы хоть немного скрасить одиночество, где лапчатник, вьюнок и дикий цикорий так густо разрастались на дороге, что в середине лета нельзя было различить, где проходит колея. Не то чтобы Это беспокоило его; напротив, он был рад, что она приехала, и думал об этом только потому, что она казалась ему такой девушкой, которая вполне могла бы найти себе другую работу — хорошую, чистую работу в городе, где есть газ, и магазины, и тротуары, и много людей. Ему как-то не приходило в голову, что, может быть, потому-то она и приехала сюда, что устала от людей и тротуаров, что ей хотелось побыть одной, что уединение, и работа, и новая обстановка сгладят, а со временем, может быть, и совсем сотрут что-то такое, о чем ей не хотелось помнить.