Пикник - [5]

Сжигаемый волнением и жаждой, мистер Бенсон сел на траву и в три глотка, точно пил подкрашенную водичку, осушил бокал.

– Еще что-нибудь поймали? – спросил я.

Всего два окуня, и не из крупных, сообщил дядя Фредди. Похоже, им вдруг надоело клевать. Я сказал, что заберу их, положил в садок окуньков, но они были до того маленькие, что на полпути к поляне, скорее из эгоистических опасений, как бы один из них не попал ко мне на тарелку, а может, просто из жалости я незаметно выпустил их обратно в озеро.

Тетя Леонора – с рук у нее капала кровь, очки в золотой оправе съехали на нос – громко спросила меня, как идут дела у несравненного мистера Бенсона. Счастье ему изменило, сказал я, рыба вдруг перестала клевать. Это сообщение, однако, ничуть не уронило героя в тетушкиных глазах, напротив, казалось, вознесло его еще выше, и она разразилась очередной восторженной тирадой:

– Но он же совершил чудо! Что бы мы делали без него? Не правда ли, как ей повезло?

– Кому – ей?

– Этой девушке. Валери.

– О Господи! Ее зовут не Валери. Вот они как раз возвращаются. Ради всего святого, вглядитесь в них. Валери – высокая, золотистая…

Но тетушка меня не слушала. Она смывала с рук кровь. Обтерев их, она начала укладывать филе на сковородку – больше дюжины порций, кусок к куску. Цвет у рыбы был довольно странный, грязно-зеленый, пожалуй не очень отличавшийся от цвета лягушонка, скакнувшего на моих глазах в озеро; с благоговейным восторгом тетя Леонора шлепнула на каждый кусок по щедрому кому масла.

– Подбрось-ка еще хворосту, – сказала она мне. – И в чем дело – где вино? Сдается мне, наши мужчины уже неплохо утолили жажду.

Я подбросил хворосту, сказал, что вино будет незамедлительно доставлено, и только повернулся, как услышал у себя за спиной еще один командный залп – на сей раз распоряжения были адресованы девушкам:

– Режьте хлеб! И зовите дядю Фредди и нашего дорогого мистера Бенсона. На мытье рук – пять минут! Я начинаю жарить.

Когда я вернулся с вином, заодно дав соответствующие указания дяде Фредди и мистеру Бенсону, в воздухе плыл совсем уж странный запах. Дым костра, гарь подгорающего масла, вонь от рыбной требухи, точно с заднего двора рыбной лавки в жаркий день, – все смешалось в тошнотворном духе, плывущем над поляной. Да еще мерзкое шипение, когда тетя Леонора подцепляла лопаткой куски и шлепала их на другую сторону.

Валери, я заметил, с решительным видом напудрилась и щедро опрыскала грудь духами, но как бы ни был крепок их аромат, он тут же улетучился, точно нежный мотылек, сметенный полетом шершня. Пегги же стала еще более застенчивой и тихой, чем прежде, и была ужасающе бледна.

Несколько минут спустя появились мистер Бенсон и дядя Фредди, они неспешно шли по берегу, каждый с двумя бутылками вина. Не дойдя до костра, дядя Фредди вдруг остановился, на секунду замер – и отскочил от сковородки с окуневым филе чуть не на метр.

– Боже милостивый! – испуганно вскрикнул он.

– С чего это ты поминаешь всуе имя Божие? Надеюсь, вы уже помыли руки? Тогда усаживайтесь – все готово.

– Я хотел сказать, как жарко… от костра, – пробормотал дядя Фредди.

– Мистер Бенсон, ваше место рядом с Валери… А ты, – тетя повернулась ко мне, – разлей вино. И не спи на ходу!

Если я и вознамерился как-то отреагировать на столь грубый попрек, дядя Фредди избавил меня от этой необходимости. Дрожащими руками, точно путник, только что вышедший из знойной пустыни, он налил большой бокал мистеру Бенсону и второй, чуть ли не через край, себе.

На мистера Бенсона страшно было взглянуть. Обычно бледное, лицо его точно плыло в каком-то малиновом мареве. Судя по всему, тетя Леонора настолько преуспела в своих стараниях его «расшевелить», что сейчас мистера Бенсона не признала бы и родная мать. Влажные, затуманенные глаза его беспомощно блуждали, и я увидел, как на какой-то миг он с мольбой обратил их на Пегги. В ответ она могла лишь столь же молчаливо воззвать к нему.

Но тут в удушливом чаду и дымном мраке раздался девически-восторженный возглас тети Леоноры: «Готово!» Угрожающе покачивая раскаленной сковородкой, она приказала нам всем садиться и приниматься за еду.

Я замер от страха, мне показалось, что мистер Бенсон сейчас рухнет на землю: ноги у него вдруг дрогнули и подогнулись. Кончилось тем, что он тяжело плюхнулся между Валери и Пегги, расплескав чуть ли не весь свой бокал.

Смрадный рыбный чад навис над нами тяжелым недвижным балдахином. Вскоре на тарелках появилось и само окуневое филе – зеленоватые, липкие, маслянистые куски. Мы начали проделывать с ними разные трюки – кто деликатно, кто без особых мер предосторожности, и почти все под надежным прикрытием ломтя хлеба. Но тут сидевшая против меня тетя Леонора вдруг метнула в меня из-за пляшущих очков пронзительный взгляд.

– Ну как? Правда, потрясающе? – спросила она.

Укрывшись за горбушкой, я глухо буркнул, что да, потрясающе.

– Что ты сказал? – переспросила она, яростно блеснув своими роскошными длинными зубами. – Опять бубнишь что-то невнятное!

– Ах, рыба? – сказал я. – Неописуема!

– Как это понять – неописуема?

– Да именно так – неописуема.