Пикирующий орел - [20]

— Думаю, ты права, что-то происходит. Музыка перестала играть, и все тихо расходятся.

После небольшого затишья шум возобновился, но в нем уже не чувствовалось веселья. Мужчина, сидевший рядом с Полом, сказал что-то; Пол кивнул, и они заговорили по-гречески.

— Служба начнется не раньше двух часов, — сообщил ей Пол.

— В два часа ночи! Но ты же говорил — все говорили, что она начнется в половине двенадцатого!

— Епископ не дал согласия на то, чтобы служба началась в одиннадцать тридцать. Он заявил, что она начнется не раньше двух.

Мужчина рядом с Тессой, услышав разговор, сказал по-английски:

— Но служба всегда была в половине двенадцатого. И никогда не начиналась в два часа ночи.

— Я не собираюсь так долго ждать, — заявил кто-то злым голосом. — Нас привезли сюда на автобусе, и я настаиваю, чтобы нас отвезли обратно.

Все вокруг возмущались, но это не имело смысла, потому что священника все равно не было. Автобусы увезли разочарованных пассажиров; огни кафе погасли, костер залили из шланга.

Пол слушал своего соседа, который, судя по всему, был в курсе того, что произошло.

— Деревенская молодежь отключила в церкви электричество, — сообщил он Тессе, — а замочную скважину они залили воском, чтобы священник не смог туда войти, когда появится.

— А священник вернется к двум часам? — спросила Тесса.

— Надеюсь.

— Какой стыд! Он же не виноват в том, что случилось.

— На следующей неделе об этом сообщат все газеты, — радостно заявил красивый молодой грек. — В Беллапаисе такого никогда не случалось.

— Мы, пожалуй, поедем. — Пол встал, потому что человек со шлангом перешел на их сторону и легкие брызги летели теперь на немногочисленных оставшихся зрителей. — Идем, дорогая, мы поедем куда-нибудь еще.

Тесса решила, что они едут домой, но Пол непременно хотел попасть в церковь, поэтому поехали в другую деревню, расположенную в нескольких милях от Кирении.

— Моя свеча у тебя, Люсинда? — спросил Пол, когда они входили в церковь. Она взяла с собой две длинные тонкие свечи и одну из них протянула ему.

— Когда войдешь, положи деньги и возьми свечу, — сказал он ей. — Зажги ее, но не ту, которая у тебя. Ты увидишь, как делают другие.

Тесса чувствовала себя очень неловко, впервые входя в греческую церковь под пристальными взглядами мужчин и женщин, которые поняли, что она не гречанка.

— Ты должен зажечь свечу здесь, — прошептала она, подводя его к месту, где в кругу стояли зажженные свечи. Пол протянул руку так, что его пальцы почти коснулись фитиля одной из свечек, а затем попробовал зажечь от нее свою свечу. Однако его рука прошла мимо пламени. Несколько раз он пытался это сделать, но ничего не получалось. Тесса оглянулась; все смотрели на них, и она снова повернулась к Полу, мучаясь от неопределенности. Что-то мешало ей взять его руку, державшую свечу, и поднести ее к пламени на глазах у всех этих людей. Тесса инстинктивно чувствовала, что он просто рассвирепеет, если она это сделает. Но стоять и наблюдать за этим душераздирающим представлением было выше ее сил, и тогда, заливаясь слезами, Тесса вынула одну из свечей из песка, в котором та стояла, и, когда Пол сделал очередную попытку, зажгла его свечу.

— Ты зажег ее, дорогой, — прошептала она, ставя на место ту, которую взяла. — Давай я поставлю ее в песок.

После недолгого раздумья он протянул ей свечу.

— А теперь покажи мне, куда идти. И оставь меня.

— Оставить тебя? — Она удивленно посмотрела на него. — Но я не могу… — Тесса встала рядом с ним, прислушиваясь к шуму голосов, раздававшихся вокруг. Казалось, что разговаривали все сразу, и голоса становились все громче.

— Я сказал тебе, оставь меня! — буквально прошипел он ей, и Тесса отступила, не веря своим ушам.

— Пол, я не могу…

— Уйди в другой конец церкви. Неужели ты не видишь, что тебе нельзя здесь находиться?!

Она оглянулась. Женщины собрались в одной части церкви, мужчины — в другой. Все смотрели, как она стоит среди мужчин, и тогда краска стыда залила ее лицо и Тессу бросило в жар от смущения. Но как же ей поступить? Как она может его оставить? Когда он в очередной раз спросил, тут ли она еще, Тесса поспешно отошла в другой конец церкви, встав между двумя пожилыми женщинами в черном.

Никогда в жизни не чувствовала она себя такой смущенной и униженной. Тесса представляла, что испытывал Пол, когда она продолжала стоять не с той стороны, но он должен был понять, что она не заметила, что происходит, только потому, что волнуется за него.

Ее глаза снова наполнились слезами, но потом она подумала, что на Пола не стоит обижаться. Ему ведь намного тяжелее, подумала она, готовая простить его гнев.

Смущение Тессы было так велико, что она долго стояла, опустив голову, но через некоторое время, к большому облегчению, обнаружила, что на нее уже никто не обращает внимания. «Когда же начнется служба?» — думала она, глядя на дверь. Люди все подходили — клали деньги на поднос, брали свечи, зажигали их и втыкали в песок. Затем они шли целовать иконы — Тесса насчитала четырнадцать икон. Под конец следовало поцеловать икону, расположенную в самом центре церкви, — к ней прикладывались с большим почтением, чем к тем, что находились на стенах, а, может быть, Тессе это только показалось. Матери поднимали и держали маленьких детей, чтобы они тоже могли поцеловать иконы.