Пикировщики - [65]

— До точки поворота осталась минута! — предупредил Давыдов.

«Точка поворота» — легко сказать! Где она, если внизу только серая масса воды? Но Сергей Степанович — штурман надежный. В его практике — с кем бы ни летал — ошибок не было.

— Разворот! Курс…

Усенко качнул крыльями, предупредил ведомых и медленно завалил машину в крен, начиная разворот. Оглянулся. Эскадрильи «петляковых» и «яков» над ними повторили маневр, вытянулись колонной.

И на новом курсе море пустынно. Не проглядеть бы цель!..

— Да вон же они! — показал рукой влево Давыдов. — Уходят под облака.

Да, это они. Усенко увидел корабли. В середине их строя двумя парами громоздились большие «коробки» — транспорты. Их кольцом окружали сторожевые корабли, тральщики, а впереди и позади — по эсминцу. Истребителей над ними пока не видно. Но они должны быть! Береговые аэродромы не так далеко. Может, происходит смена патрулей? Хорошо бы!

Командир авиаполка изучал обстановку, прикидывал, как построить бой на выгодных для себя условиях. Если в атаку идти под облаками, напорешься на плотный огонь «эрликонов», а это — потери. Может, из-за облаков, прикрыться ими от наблюдателей? Тогда будет обеспечен момент внезапности, а в бою он ой как много значит! Но если в момент боковой наводки вражеские суда прикроют облака, как это случилось на Сырве, тогда придется делать холостой заход. Значит, зенитки пристреляются! Значит, кого-то, и в первую очередь его, ведущего, собьют? Что же делать? Что?!

Сергей Степанович согласился попытаться ударить из-за облаков, и Усенко перевел группу в набор высоты.

Облака надвигались на самолеты сплошной рыхлой стеной. Расстояние до них быстро сокращалось. Но по мере увеличения высоты полета облачность уходила вниз, скрывая под собой морскую равнину и открывая другую — белую, бескрайнюю и таинственную. В лучах яркого солнца под голубым небом белая пелена облаков сияла так ослепительно, что смотреть на нее без светозащитных очков стало невозможно: глаза непроизвольно щурились, слезились. И Константин Степанович передвинул очки со шлемофона на глаза, подал команду перестроиться в боевой порядок.

Вытягиваясь в колонну звеньев, «петляковы» и «яки» поднимались выше и выше. Темневшее в «окнах» мора отодвигалось все дальше.

— Давай, Костик, вон в то окно! — скомандовал штурман и приник к окуляру прицела, заворчал. — Ни черта не видно! Ничего! Потерпим!

Ведущий оглянулся на строй, убедился: к атаке все готово!

— Вправо четыре градуса! — начал боковую наводку Сергей Степанович. Есть!.. Замри!.. Пошел!

Командир опустил нос пикировщика и в прицеле за краем облака увидел надвигающуюся дымящуюся трубу головного парохода. На палубах хорошо различались штабели грузов, прикрытых серо-зелеными брезентами, рядом расчехленные пушки. Было странным, что они не стреляли, хотя солдаты возле них были. Но вот от следовавшего слева сторожевика к пикирующему звену понеслись сплошные огненные струи. При виде этой пока единственной стреляющей установки врага в голове летчика пронеслась удовлетворенная мысль: «Прозевали!» И он спокойно придвинул перекрестие прицела на нос судна, плавно утопил боевую кнопку, тотчас ощутил привычное подрагивание машины.

Немцы уже вышли из шокового состояния при виде внезапно появившихся из-за облаков пикировщиков, опомнились — все суда конвоя опоясались мигающими огоньками стреляющих пушек и пулеметов. Перед носом «единички» скрестились цепочки цветастых трасс, вспыхнули близкие разрывы — враги стреляли в упор, но все еще беспорядочно.

«Поздно! — думал Усенко, маневрируя машиной. — Теперь поздно! Проскочили!..»

Трассы, шапки разрывов остались позади. «Петляковы» вырвались из простреливаемой зоны и понеслись над волнами, сближаясь с ведущим.

— Головной транспорт отправился с нашей помощью к рыбам! — деловито доложил Сергей Степанович. — А вон еще один! Порядок!

— Барский вышел в атаку! — это доклад стрелка-радиста Сергея Антареева, теперь он летал в командирском экипаже. — Пошла эскадрилья Колесникова!..

Усенко отводил группу от конвоя с разворотом. Из-за консоли крыла на воде открылись корабли. Уже второй транспорт, объятый языками пламени и клубами дыма, оседал на корму и приподнимал нос. А сверху в крутом пикировании вниз бросались все новые звенья гвардейцев. Строй кораблей распался. От тонущих судов в стороны уходили их соседи. Задний эсминец лег в циркуляцию[7], а передний зарывался острым носом в бурун — полным ходом удирал на запад. За ним, отставая, спешили два тральщика.

Летчик выровнял машину, напомнил экипажу:

— Доложите наблюдения!

— Потоплено два «десятитысячника», сторожевик и тральщик. Один пароход поврежден, потерял ход. Все самолеты в строю. Можешь радировать: «Задание выполнено!»

— Давай, Сергей Степанович, курс домой!.. Используя установившуюся погоду, гвардейские пикировщики быстро освоили новый район боевых действий. Они вылетали на перехват вражеских конвоев почти ежедневно. Счет потопленных судов авиаполком быстро увеличивался. Потерь пока не было. Настроение у летчиков было хорошим: они радовались победам и жалели, что зимний день был короток и светлого времени не хватало для повторных ударов. Гитлеровцы этим пользовались: после разгрома конвоев уцелевшие суда, прикрываемые наступающей темнотой, уходили.