Пиф-паф - [8]

А отчего бы человеку ломовых физических статей не сформироваться простодушным? Таким вот и был наша гордость — штангист Юрий Власов. Таким вот и был великий боксер, только что почивший, моего же второго среднего веса и мой погодок Геннадий Шатков. Таким вот и был погибший безвременно и загадочной смертью гений ринга, второй средний вес, олимпийский чемпион и обладатель Кубка Баркера Валерий Попенченко.

Штучное физическое развитие — оно очень наруку тем, кто должен призываться в отечественные вооруженные силы. Чтобы уцелеть в этих силах, а там уж встать на защиту завоеваний социализма и священных рубежей нашей родины. И, к тому времени водитель газогенераторного грузовика "ЗиС" в московской автобазе "Мосводоканалснаб" — был А.Моралевич призван в ряды, подновить в памяти усвоенное с детства.

"Но призадумалась" — как писано в басне о вороне у дедушки Крылова.

В том славном 1955 году еще не было у нас сусального и благостного подрессоривания понятий. И тюрьма называлась тюрьмой, а не как теперь — "помещением камерного типа". И "лагерь" еще не звался "исправительно-трудовым учреждением", равно и болезнь рак — "заболеванием общего типа", а "воинская повинность" — "обязанностью".

Так на кой же ляд вляпываться в не сулящую ничего доброго повинность, когда есть замечательное средство от неё ушмыгнуть? Именно же: коли представишь ты справку, заверенную соседями и урологом из районки, что подвержен недержаниям мочи — ты враз становишься белобилетником.

Ах, хорошо на тот момент Хрущев придушил министра обороны и большого солдатолюбца маршала Жукова. Оказалось, что половина призыва 1955 года не то что мочится, а, дерзко говоря — уссывается. И уж маршал бы Жуков просто приказал расстреливать ссыкунов. Но поставил Хрущев на пост министра маршала Малиновского, и человеколюбивый этот маршал повелел: всех ссыкунов брать под гребенку, а по прибытии в части энергично лечить.

Но хочется ли энергично излечиваться под боевыми знаменами? Нет, лучше призваться с надежным мочевым пузырем. Так, обритый наголо, высадился новобранец из "столыпинского " вагона на станции Ковель.

Недоотражены писателем Маканиным волшебные сцены первого построения призывников. А начальствующий состав так обращается к разношерстной шеренге: ну, кто из вас, ублюдки, на гражданке спортсменил? Два шага вперед! У кого почерк красивый, чтобы в штабные писаря? Кто повара? Кто мастак в рисовании, да ещё и шрифтовик, чтобы плакатами украсивить плац, а лозунгами ленкомнаты? Кто играет на каких-нибудь капельдудках или хотя бы на балалайке? Два шага вперед, в музвзвод!

А кому охота строевым шагом тянуть носок на плацу? Кому охота на карачках с песком и кирпичной крошкой драить гектары полов в казармах, и ротный, кованым каблуком толчковой ноги проехав по полу и выдавив непрозрачную влагу, заорет благим матом:

— Ты как моешь, урод? Мой еще в два прохода!

И кому охота с шестом на ремнях бесконечно банить и шустовать стволы утильных гаубиц? Кому охота до той поры красить бронетехнику, что канониры НАТО, может быть, исхитрятся прострелить на ней броню, но пятнадцать слоев краски — шалишь. (Хотя на самом деле — не пятнадцать, а одиннадцать слоев, потому что краска на четыре слоя украдена и продана прапорщиками.) Кому охота — и попробуй сачкануть! — всю ратную выучку сводить к выглаживанию одеяла на койке полированной досочкой?

Так вот я, сыгравший два матча вратарем в каком-то заштатном составе общества "Буревестник" — назвался футболистом.

На кривой объехал писатель Маканин, знаток армии и войны, вопросы армейского спорта. А, насколько чуден Днепр при тихой погоде — настолько страшен армейский спорт. И оно ещё не беда, когда некого выставить дивизии в первом среднем боксерском весе: так велеть бедолаге из второго полусреднего перед взвешиванием напить пять литров воды и погнать на ринг. Ну, врежет ему апперкотом более сильный воин, хлынет из опившегося вода, словно из утопленника — но ничего, оклемается.

Зато военный футбол, полковой, дивизионный, корпусной. армейский, окружной… Причем — чем более низкого ранга, тем страшнее и костоломней. Даже в опереточных маканинских войнах славянских воинов с "чичами" удается большинству воинов уцелеть. Но поди уцелей в матче с соседней дивизией, когда в больших звездах комдив, лиловея от ража, повелевает своим солдатикам:

— Бей их, ломай!

И рвутся они ломать и крушить не столько потому, что надлежит выполнить приказ отца-командира, сколько опасаясь: вот-ка не покруши — и турнут из спортроты. И прощай некоторая вольница, сытная жрачка, теплая казарма, и не надо заголять зад под некие спецуколы, о которых у нас еще будет речь.

Так разве оно не ужас, когда мчит на тебя шайка в раздолбанных бутсах, на которых шипы обустроены из взятых в набор кружочков воловьей кожи, прошитой кривыми проржавленными гвоздями?

Помнит старшее поколение приснопамятные динамовские годы, когда, любимец страны, семижильный — и в футболе, и в хоккее с мячом завораживал всех гиператлет Маслов. На конических ногах и сердцем, наверное, по размерам сходным с самым большим — жирафьим. На конических же ногах, с медвежьим костяком оберегал меня мой ангел-хранитель, центральный защитник Генаша Сысоев. И еще на дальних подступах к вратарской площадке летели по сторонам коленные чашечки наших противостоянцев и разные их голеностопы. А кто все-таки прорвался — не обессудьте: коленом вперед я высажу ребра, а еще любезней того — кулаком левой руки отбить мяч, а тыльной стороной правой руки приветить нападающего под нижнюю челюстную дугу. Тут уж веером полетят зубы, при удаче — проглочен будет шмат языка, и шейные позвонки претерпят большой урон.