Пиар во время чумы, или Кому на Руси жить? - [3]

— Да не… Нюркин хахаль.

— Он что, японец?

— Да не… Просто чернявый такой… а лицо желтоватое. Раньше думали, дед — китаец. Оказалось, в детстве желтухой переболел. Ну, мы его за глаза и кличем Япошкин Кот.

— Ну ладно… А из местного все-таки что есть?

— Японский салат из водорослей.

— А откуда водоросли?

— Да из пруда за околицей. Япошкин Кот сам их как-то достает… с маской ныряет… весь потом в пиявках возвращается, противно смотреть.

— Понятно. А суши с пиявками?

Чайная баба посмотрела на меня глазами человека, который проглотил небольшой полиэтиленовый пакет. Из кафешки «Детепешки» меня не выгнали лишь потому, что признали и решили, что я пошутил. А я не очень-то и шутил. У нас все возможно. Мы способные! И не просто способные, а общеспособные. Если чему у Запада научимся, то через пару лет сам Запад у нас за углом постоит. Причем с протянутой рукой. А мы ему в эту руку — суши с пиявками!

Все рекорды, я считаю, побил ресторан в одном из очередных российских провинциальных аппендиксов под названием «Японская харчевня — «Харя Кришны»!

P.S. Между русскими и японцами много различий. К примеру, русским важнее результат, а японцам — процесс. Японцы из секса могут устроить чаепитие, русские — наоборот!

СВОБОДНАЯ КАРТОШКА С НЕЗАВИСИМОЙ СЕЛЕДКОЙ

Как в таких случаях у нас говорят, «за державу обидно»! Ведь исконно российская еда — природная, чистая. Наше крестьянство к земле своей относилось всегда как к матушке — не оскверняло ее ингредиентами химического метаболизма. Извините, удобрениями демократической цивилизации. Почему мы чураемся отечественных блюд? Да потому что они не пропиарены! А мы на пиар подсели, как на иглу. Что телевизионный останкинский шприц в нас вонзит, от того и тащимся.

К примеру, наша родная картошка в мундире… При одном воспоминании о ней у большинства начинается слюноотделение, как у собачек Павлова. Но на Западе ее не едят — значит, не круто. А что круто? Картошка фри! И запивать ее надо не богатырским квасом, а ред-буллом, от которого каждый лох может почувствовать себя тореадором перед коровой-буренушкой.

В одном из ларьков на ценнике для тех, кто тупит в английском, перевели картошку фри как «свободная картошка». Надо было еще добавить: «с независимой селедкой».

Еще один глубинный поселок с колоритным названием Мочилы. Кафе назвали, не мудрствуя лукаво, «Мочилово». Прямо скажем, не самое аппетитное название. И настораживает. Но мы все равно зашли — дело было днем, вроде не время мочить посетителей. Официантка с отечественным металлическим ртом и западной улыбкой, по Карнеги — шире плеч, бросила в меня, как в старшого, меню. С первых же строчек я начал его зачитывать вслух с выражением, как учили еще в школьной самодеятельности:

— Багет чесночный, салат «Капрезе», колбаски «Мерседес-Бенц», каре ягненка по-флорентийски!

Последнее название всех привело в восторг. Это ж надо было приехать в кафе «Мочилово» в деревне Мочилы, чтобы попробовать «каре ягненка по-флорентийски»! Но когда я дочитал до «шмельмопсов в бордюре», тут же попросил серебрянозубую как можно скорее мне их принести, поскольку я жить не могу без шмельмопсов в бордюре. Ради них, собственно, и ехал из Москвы в Мочилы.

Когда официантка, довольная тем, что мы восхищены их меню, принесла мне шмельмопсы, я не поверил своим глазам. Клецки! Точь-в-точь такие подавали на обед в пионерском лагере.

— Но это же клецки! — не сдержался я.

Зубометаллистка посмотрела на меня взглядом самого дорогого в мире адвоката шмельмопсов:

— Как вам не стыдно! Это шмельмопсы!

В ее глазах была искренняя обида — как я мог настолько унизить шмельмопсы, обозвав их клецками?! Это же… это же все равно, что атомный реактор назвать… динамомашиной!

* * *

Сколько же за свою гастрольную жизнь я перепробовал блюд с опереточными названиями! Даже в столовых при заводах, фабриках и других производствах теперь значится не «запеканка», а «лазанья», не «килька» — «анчоусы»! Килька — для тех, кто щи лаптем хлебает. Анчоусы — для избранных! Кто не хлебает, а отведывает, и не щи, а консоме, и не лаптем, а ботфортом. Хотя если к этим анчоусам приглядишься — точь-в-точь выкидыши кильки. Правда, я выкидышей кильки никогда не видел. Но уверен, что они выглядят не хуже анчоусов.

На что падки лохи? На красивые непонятные иностранные слова. Паннакотта! Помню, как сам поймался на этой десертной непонятке: «Принесите мне, пожалуйста, на десерт паннакотту!»

Принесли… кисель! Молочный кисель, который мама в моем детстве подавала на ужин. Немного загустевший, как будто позавчерашний. Но ведь не напишешь в меню «кисель». Тем более «позавчерашний». Не цепляет. Другое дело — «паннакотта»! Между киселем и паннакоттой, конечно, любой русский выберет паннакотту.

Лохи падки на непонятки!

Спагетти. Тоже красиво звучит. Даже чуть романтично. Фитуччини — еще загадочнее. Хотя один-в-один наши макароны. Но кто сегодня, придя в ресторан, будет заказывать макароны — жратву советского пролетариата?! А вот фитуччини, спагетти — это да! Это для аристократов.

А кого сегодня может очаровать блюдо под названием лапша? Только того, кто собирается кому-то вешать ее на уши. Другое дело —