Пианино из Иерусалима - [11]

– Ну, тогда мы так сделаем – я вас отвожу в отель, вы занимаетесь своими делами, потом просто позвоните мне и скажете, что готовы ехать. Я через двадцать минут буду у вас, и мы отправимся в Вифлеем.

– Мне неудобно… – начала художница, но Павел ее остановил:

– Бросьте, это вы мне делаете одолжение. Я в последние дни сам не свой. Спать не могу. – Мужчина провел тыльной стороной ладони по щеке, послышалось легкое похрустывание отросшей щетины. – Кто-то снимает стресс алкоголем, а я не люблю этого. Мне нужно на что-то отвлечься. Ничего, что я все время разговариваю? Это я чтобы не уснуть. Ночью глаз сомкнуть не могу, а днем на ходу засыпаю.

– Конечно, говорите! – воскликнула Александра.

– Нет, теперь вы расскажите мне что-нибудь, – усмехнулся Павел.

– О чем?

– О Москве.

– А что?

– Все равно что, – ответил он. – Все равно.

* * *

Она смотрела на море сверху, с балкона восьмого этажа. Серое всклокоченное море, пустая линия пляжа. Справа – очертания порта, вдали – трубы. Слева – закрытые кафе, дорожка для пробежки и вдали – трубы. Далеко в море Александра различала очертания нескольких судов. Дул сильный ветер, растрепанные пальмы яростно шумели ветвями, похожими на плавники летучих рыб. Пока Александра отсыпалась после ночного перелета, ясное утро сменилось темным днем. С моря шли грозовые тучи.

Александра запахнула на груди махровый халат, еще раз жадно вдохнула морской воздух и вернулась в номер. Художница проспала чуть больше трех часов, настежь открыв дверь на балкон и глубоко зарывшись в гостиничные белые одеяла, но у нее было ощущение, что она великолепно отдохнула. Перевалило за полдень.

Широкая кровать манила снова прилечь, но Александра присела в одно из кресел и взяла телефон, поставленный перед сном на подзарядку. Звук она на время сна отключила и теперь обнаружила два неотвеченных вызова. Марина Алешина и Илана. В телефоне заказчица была записана просто по имени, ее фамилия была Александре до сих пор неизвестна, но значилась где-то в бумагах – на прощание Илана, помимо аванса и картины, вручила художнице синий пластиковый конверт с бумагами, среди которых была и копия ее паспорта. Илана выступала получателем груза, который предстояло отправить из Израиля в Москву.

Отчаянно хотелось кофе. Александра с удовольствием обнаружила чайный уголок – на столике стоял электрический чайник, чашки и поднос с пакетиками растворимого кофе, чая, сахара. Спускаться в ресторан или кафе не хотелось. Звонить и заказывать кофе в номер не хотелось. Хотелось просто смотреть на море.

– Потрясающе, – сказала она через несколько минут, выходя на балкон с чашкой дымящегося черного кофе. Она высыпала туда все пять пакетиков. Получился горький напиток не самого приятного вкуса. Тем не менее ей удалось очнуться от сонливости. – Просто потрясающе!

Замечание, конечно, относилось к морю, которое продолжало набрасываться на прибрежный песок, еле различимый под хлопьями серой пены. Александра присела в плетеное кресло, изрядно отсыревшее, и, поставив чашку на плиточный пол, набрала номер Марины.

– Добралась? – немедленно раздался в трубе знакомый сочный голос. – Павел мне тут ночью писал, просил твои приметы и фото. Встретил?

– Встретил, отвез в отель, обещает помогать с отправкой груза. Просто золотой человек!

Марина засмеялась:

– Ну, я бы сказала, что это не чистое золото, а позолота, и довольно тонкий слой! Иногда на него находит желание быть милым, оказывать услуги, причем от чистого сердца, вполне бескорыстно. Но вообще, это не самый приятный человек, с которым мне довелось общаться. Надеюсь, он изменился и тебе с ним больше повезет. Сама знаешь: что одному – яд, другому – мед…

– Да у меня нет никаких планов на него, – улыбнулась в трубку Александра.

– И не надо! – горячо поддержала ее Марина. Пожалуй, излишне горячо, как показалось художнице. – Нельзя связываться с мужчиной, который угрожает самоубийством, если его отвергли.

– Мне такие кавалеры не попадались, но ты права – это слишком сильные страсти. Я человек тихий, скромный.

– Нет, ты не подумай, что у меня тут есть какая-то личная заинтересованность, – продолжала подруга. – Но я просто обязана тебя предупредить. Паша очень влюбчивый. И ужасно тяжело переживает поражения.

– У него не будет времени в меня влюбиться, – рассмеялась Александра. – Сейчас я ему позвоню, и мы поедем куда-то в деревню, как я поняла. А потом в морской порт. И если все пойдет хорошо, я надеюсь уже завтра улететь в Москву. Мне надо готовиться к аукциону.

– Да пес с ним, с аукционом, – вздохнула Марина. – Неужели так не терпится вернуться в нашу слякоть? У тебя там море где? Рядом?

– Метрах в пятидесяти. Я на него смотрю.

– Зараза, – с чувством прокомментировала ее ответ подруга.

Перебросившись с Мариной еще парой реплик, Александра закончила разговор. И поняла, что тянет время – прежде всего она должна была позвонить Илане. Она не могла решить, стоит ли сообщать заказчице, что звонил Генрих? Его звонок был по меньшей мере неприятен. «И могут быть проблемы, несмотря на то что картина ему не принадлежит!»

Пока она размышляла, Илана позвонила сама – ее имя отразилось на экране ожившего смартфона.