Пейзаж с озером Нево - [2]

Рем обернулся и милостиво кивнул. Он был в белом, вернее, когда-то в белом, а теперь в замызганном и драном костюме. Носил его Рем с таким видом, будто костюм был по-прежнему белоснежным, а широкополая порыжевшая шляпа, которую Рем держал в руках, необходимым дополнением аристократического наряда так же, как и защитные очки в щегольской сетчатой оправе. У Рема были светлые волосы, сухие и ломкие, а лоб и щеки покрывали мелкие гнойнички и язвочки.

– Рем, а ты сам кликуху придумал или предки постарались? – поинтересовалась Женька, желая как-нибудь задеть этого доморощенного аристократа.

– Это обещанный ценный кадр? – повернулся Рем к Коляю.

– Мы дадим ей топорик, – виновато предложил Коляй.

– Можно и пилу, – ответил Рем, приподнял очки и, прищурившись, взглянул на Женьку. Серые с краснотою глаза мелькнули и тут же спрятались за темными стеклами. – А может она сядет на весла?

– Ты во всем так обессилел? – ляпнула Женька, воспользовавшись Колькиной манерой шутить.

Рем удивленно приподнял брови и покачал головой, а Колька заржал.

– Ладно, беритесь за лодку, – махнул рукою Рем и водрузил на макушку облезлую свою шляпу. – Отплываем… А то всех страшасиков провороним…

* * *

Лодку лениво приподнимал поток черной жижи, которую по привычке еще называли «волной», хотя озеро лишь лениво булькало, выстреливая вверх фонтанчики грязи. Николай старательно погружал весла и лодку рывком швыряло вперед, а потом она лениво проседала на густой, но одновременно плохо держащей «воде»…

– Дерьмо пополам с нефтью… Мистер и мисс, в один прекрасный момент мы провалимся в эту жижу, как в Бермудах… – рассуждал Колька.

– На ртуть и свинец тоже не скупились, – заметил Рем. – Но все клянутся, что этот коктейль получился сам собой…

Солнце поднялось уже высоко, и почти внезапно холод сменился жарою. Явственно ощущалось, что каждый новый поток воздуха жарче предыдущего и смрад, идущий от озера, все усиливался. Люди, как рыбы, которых больше не было в озере, раскрывали рты, задыхаясь.

– Все, больше не могу, – пробормотала Женька и, содрав штормовку, осталась в одной футболке.

– Зря, – заметил Рем с сожалением и, приподняв очки, вновь бросил на нее пристальный взгляд в упор. – Поджаришься…

– Плевать… – Женька блаженно откинулась назад, ощущая приятное жгучее покалывание на щеках и шее. – Это наше солнышко, родное, мы его пока не изгадили… Я верю в хорошее, – заявила она, предвидя насмешки, но не в силах остановиться. – Мы еще доживем до того денька, когда озеро станет синим. И будем купаться. Через двенадцать лет вся вода сменится, а через двадцать четыре…

– Ты помрешь к тому времени, если будешь загорать, – заржал Колька.

– Какие двенадцать лет! Какие двадцать четыре года! – возмутился Рем. – Водообмена нет! Вся площадь обора озера, уделана напрочь. Ты собираешься сидеть и ждать двенадцать лет, а ты хоть знаешь, что в озеро не поступает ни капли чистой воды? Что мало-мальски пригодную воду к нам вообще не пропускают, а потребляют сами?!

– У, сволочи! – сделал свой вывод Колька.

– Кто сволочь-то?! Мы и есть сволочи, – крикнула Женька в порыве самобичевания.

– Ты – может быть, а я нормальный, – парировал Колька. – Страшасик! – Рем ткнул пальцем в серое пятно, что пузырилось на черной поверхности. – Туда, скорее!

Колька схватился за весла, а Рем за ружье. Женька, не дожидаясь приказа, полезла в рюкзак за топориком… Внезапно ей захотелось нырнуть под банку и, сжавшись в комок, переждать охоту. Стрелять… Рубить топором… Ох, нет!..

«Возьми себя в руки, идиотка! – приказала себе. – Там вода…»

Мысль о воде заставила ее выпрямиться и впиться глазами в черную, лениво вздрагивающую поверхность. Ну, где же страшасик? Вокруг – ничего, лишь хлопья серой нетающей пены. И вдруг вскипел грязевой фонтан, несколько струй, будто нарочно, ударили в людей и окатили с головы до ног, и почти перед самым носом лодки вынырнула тупая, вся в наростах и бородавках голова с крошечными глазками под кожистыми козырьками-надбровьями. Зверь повертел головой и выпростал на поверхность широкую пелерину. Лиловая с розовыми прожилками мантия распласталась на черной глади. Края мантии вытягивались, образовывая щупальца, и тут же исчезали. Рем вскинул ружье и выстрелил. На фоне серого нестерпимо брызнуло алым, страшасик пронзительно взвизгнул и вцепился в бок лодки множеством мгновенно выросших щупалец. Лодка накренилась…

– Руби! – крикнул Рем.

Но Женька, по-детски брыкаясь ногами, полезла по другому борту лишь бы подальше от этих щупалец, что переваливались во внутрь и скользили, присасываясь к дереву. Николай попытался выдернуть весло из уключины, но оно застряло и лопасть лишь взбивала пену вокруг страшасика. Рем выстрелил еще раз в упор. Неожиданно щупальца превратились в два тугих жгута; две уродливые тонкие руки захлестнули Рема, будто обняли, бледно-розовые, похожие на жадные младенческие рты, присоски впились в плечи и грудь. Рем рванулся и закричал. Крик его был чем-то похож на крик страшасика – такой же пронзительный, полный отчаяния и боли, такой же гневный…

Тут Женька опомнилась наконец. Завизжав, она размахнулась и рубанула топориком по мантии страшасика, потом еще и еще раз… Струя воды ударила ей в лицо, и от неожиданности Женька задохнулась. А мантия на глазах стала опадать, щупальца превратились в дряблые лиловые клубки, на которых пузырилась розовая пена, они отвалились сначала от Рема, потом соскользнули с борта и с громким хлюпаньем исчезли в черной жиже. Следом нырнула бородавчатая голова, будто провалилась. А на поверхности закружились прозрачные струйки с красными разводами…