Певец тропических островов - [183]
— Господин адвокат! — услышал Гроссенберг у себя за спиной.
Это еще кто? — подумал он, обернувшись. К нему, помахивая рукой, приближался какой-то морщинистый тип в широченных и ужасно мятых брюках. Воротник его пиджака и плечи были припудрены перхотью. Ну конечно! — редактор Трумф-Дукевич, с недавних пор протестант, который, женившись, угодил из огня в полымя, извергаемое новой его половиной, обожающей драмы и не менее глупой, чем предыдущая.
— Вы один, господин адвокат?
— Да вот, ищу знакомых, но пока никого не вижу. Только Венгерко сидит вон там — к сожалению, в обществе… — И адвокат кивнул в сторону рыжеватого актера.
— А мы вам махали — вы не заметили… У нас ложа…
В ложе — на темно-пурпурном фоне — сидели те самые пожилые дамы, с которыми адвокат ездил в Служевец и которые теперь, сверкая скромной наготой ключиц, ели пломбир. Дамы эти, родные сестры и богатые помещицы, привезли в Варшаву племянницу, чье парчовое вечернее платье мелькало на танцевальном кругу. Напротив же них адвокат, к своему удивлению, увидел серый костюм серою господина, представителя "ночной профессии". Позднее выяснилось, что он сопровождает красивую племянницу, а с редактором Трумфом и вовсе на "ты".
— Милейший пан поручик только что рассказал нам ужасную, ужасную историю… Но при этом проявилась его необыкновенная душевная доброта! — воскликнула одна из сестер с восторженностью, свойственной некоторым дамам того времени, воскликнула прежде, чем Гроссенберг успел сесть. — Поручик, вы не откажетесь повторить свой рассказ адвокату?.. Я без конца могу вас слушать развесив уши…
Сероволосый поручик поглядел на серебристое платье племянницы, которая, медленно кружась, как раз проплывала мимо ложи. Серебряную ткань на спине перерезал черный мужской рукав. Голос у поручика был мягкий и приятный.
— Господи, — произнес он этим своим голосом, — мы… нам… — тут он улыбнулся, — нам следует быть готовыми к тому, что факты — а факты вообще имеют обыкновение жить собственной жизнью — могут выйти из-под нашего контроля… Но все хорошо, что хорошо кончается.
— Поподробнее, пан поручик! Умоляем, со всеми подробностями! — воскликнула другая сестра.
— С подробностями? Извольте!..
У адвоката, вслушивавшегося в звуки приятного, можно сказать, серого голоса, по мере того как число этих подробностей возрастало, перед глазами замелькали цветные изображения: садик при ресторане, розовая раковина театра в глубине, домик, на стене которого вместо "Спортивный" вполне могло быть написано "Гостиница Шомберга" и могли висеть афиши, объявляющие о выступлении оркестра Цанджиакомо. И, наконец, сидящий за столиком мужчина в панаме, чьи длинные ноги покоились на соседнем садовом стульчике. Конрадовская сценография на берегу Вислы. Адвокат Гроссенберг, как в свое время и тот молодой человек в панаме, невольно задумался, сколько случайных и сколько неслучайных случайностей в том, к чему он сейчас прислушивался, — в этих подробностях.
А вот и они сами. Серый господин, чья "ночная профессия" требовала уменья держаться в тени, скромно жил в небольшом особняке на Саской Кемпе, снимая лишь половину дома; другую половину занимал хозяин, довольно простой человек, который, скопив за тридцать лет работы прорабом кое-какие гроши, построил чуть ли не собственными руками себе жилье: украшенную балкончиками претенциозную виллу.
— Так вот, недавно мне понадобилось отправить нашему стамбульскому агенту якобы торговую телеграмму, — слышал Гроссенберг мягкий голос поручика. — Своей фамилией я, естественно, подписаться не мог — а телеграфировал в Стамбул уже не раз и всегда пользовался фамилией хозяина. А тут вдруг, несколько дней назад, я заметил, что он чем-то озабочен… Ходит сам не свой, копается в саду на грядках, но то и дело бросает лопату, а за стеной, в своей квартире, просто концерты устраивает… Что ни день, то скандал или крик… "Как вы себя чувствуете? — спросил я у него однажды. — Может, у вас неприятности — очень уж вы осунулись в последнее время…" "Ох, пан инженер!" — отвечает мой хозяин… — Серый господин мило улыбнулся и добавил с поклоном: — Я в домовой книге записан как инженер, потому он меня так и величает… "Что "ох"?" — спрашиваю. "Да вы только подумайте, — говорит, — что у нас в стране творится. Всю жизнь я был честный гражданин, а теперь почтовые чиновники меня по судам затаскали. Меня! Меня! Точно я какой мошенник!" — "Что же случилось, расскажите". "С ума можно сойти! — начинает он орать на весь двор. — Мне доказывают, будто я послал в Турцию шифрованную телеграмму, да еще недоплатил за дюжину слов! Я?? В Турцию?? Причем телеграммка не какая-нибудь, а чуть ли не в тысячу слов! Нашли дурака! Короче: я заявил, что они от меня гроша ломаного не получат, ну и… поставил их на место… Немного, конечно, погорячился, признаюсь… А теперь меня вызывают в суд — отвечать за оскорбление чиновников. Вот я и хожу как больной… рехнуться можно! Какая телеграмма, чего они от меня хотят?.."
