Певец Преданий - [14]

Эффи и Йиска не понимали, о чем идет речь, но Малки с готовностью кивнул:

— Точно, Дункан. Сутра опять нуждается в тебе. Смех резко оборвался.

— Малк, — проговорил Талискер. — Ты знаешь, сколько лет прошло в Сутре с тех пор, как я ее покинул?

— Нет.

— Я бы сказал — около ста восьмидесяти.

Малки удрученно замолчал, и Талискер обратил взгляд на Эффи.

— Я не знаю, каким образом вы двое впутались в эту историю, но, очевидно, вы сами не понимаете… — Его взгляд сделался мутным и слегка рассеянным. Очевидно, начали действовать лекарства. Талискер тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями. — Наверняка не понимаете. И неудивительно…

— Мы понимаем, — поспешно вставила Эффи.

— Нет. Как вы думаете, сколько мне лет?

— Вы учились в школе вместе с мамой и дядей Сандро. Стало быть, около сорока шести. Верно?

Талискер покачал головой.

— Неверно. Этому телу по меньшей мере сто десять лет.

— Сколько?! — выдохнул Йиска.

— Ладно, положим, время здесь и там идет по-разному, — уступил Малки. — Но это не меняет того факта, что Сутра — или кто-то в Сутре — пытается разыскать тебя, Дункан. Вот этот парень, Йиска, он приехал с другого конца света, потому что его дедушка видел сны о…

— Да? Если я так нужен в Сутре, то почему мне не снилось никаких снов? Помнится, раньше это отлично срабатывало. Например, в тот раз, когда со мной пыталась связаться Мирранон. И почему ты не явился ко мне сам? Какого дьявола понадобилось тащить сюда их? — Талискер бросил мрачный взгляд на Эффи. Его мертвенно-бледные щеки слегка порозовели — должно быть, от гнева. — Почему, Малк?

— Да потому, что я не сумел тебя «увидеть». Нигде не мог отыскать след твоего разума. Сдается мне, ты потерял его в гораздо большей степени, чем тебе кажется!

— Ты шутишь…

— Нет, — тихо проговорил горец. — Это правда.

— По-моему, вы все здесь сошли с ума, — пробормотала Эффи. Внезапно она ощутила досаду и раздражение. Йиска же, казалось, вовсе не удивлялся происходящему. Эффи бросила взгляд на его спокойное лицо, пытаясь понять — почему индеец с такой готовностью поверил во всю эту белиберду. Что, если он журналист, разыскивающий сенсацию? Или эта история — просто неудачная шутка? — Я позвоню дяде Сандро и все ему расскажу. Пусть он сам с вами разбирается, ребята.

Эффи направилась к двери. Никто не пытался остановить ее, и оттого досада обуяла ее с новой силой. Она сделала свою часть работы, стало быть — может уходить… Дверь закрылась с тихим щелчком. Уже стоя в коридоре, Эффи услышала, что Талискер продолжил разговор — словно ее уход не имел никакого значения.

— Сутра наверняка сильно изменилась. Все, кого мы знали и любили, давно мертвы. У меня нет причины туда возвращаться.

— Нет есть, — сказал Йиска. — И я вам ее сейчас назову: вы умираете. Не так ли?

Вечером Фереби позволила себе вспомнить, что она женщина. Отец разрешил ей пропустить тренировку, и Фереби было немного стыдно, поскольку она приобретала новый навык — обращение с арбалетом. Но Фереби должна была подготовиться к главному празднику в своей жизни.

Она приняла горячую ванну и тщательно расчесала серебристые волосы. Коротко подстриженные, они торчали в разные стороны, отчего мать Фереби приходила в отчаяние. «Что за прическа! — вечно жаловалась она. — Не волосы, а щетка какая-то! Так неженственно!» Однако сегодня Фереби причесывала и прибирала волосы, пока они не заискрились на свету.

Мать настаивала, чтобы Фереби надела жуткое зеленое платье, но тут уж девушка уперлась намертво. Она выбрала другое, которое пришлось ей по душе, — серебристое, простое, не стеснявшее движений. Никаких браслетов и колец. Запястья и кисти должны оставаться обнаженными, поскольку во время церемонии ей будут разрезать ладонь. Это торжественный момент для Фереби и ее семьи, и она решила не навлекать позор на них, вздрагивая от боли, когда лезвие коснется ладони. Многих девушек пугала предстоящая церемония; они боялись боли и даже плакали. Впрочем, Фереби тоже не оставалась безучастной. Она шагала взад-вперед по комнате, отчаянно пытаясь привести в порядок волосы и несколько раз сменив обувь. В конце концов Фереби остановила выбор на любимых туфлях с высокими каблуками. Они не очень-то подходили к наряду, но Фереби решила, что их все равно не будет видно под платьем. Вдобавок каблуки прибавят ей роста, что тоже немаловажно: Фереби была невысокой, и это немало ее раздражало…

Послышался стук в дверь, и вошел отец. Несколько секунд он стоял на пороге, изумленно разглядывая девушку. Потом одобрительно улыбнулся:

— Кажется, ты выросла, малышка Реби.

Из уст отца такие слова звучали как комплимент. Он никогда не был силен в изъявлениях нежности. Фереби чуть покраснела.

— Ты выглядишь очень… женственно, — пробормотал генерал. — Вот. Я кое-что тебе принес. — Он вынул руку из-за спины. Фереби рассмеялась.

Она знала, что отец принесет цветы, — и не ошиблась. Генерал протянул ей взъерошенный букет из жасмина и дикого плюща. Однако это было еще не все. Вслед за букетом отец передал Фереби изящный кольчужный пояс с прикрепленным к нему кинжалом в ножнах из серебра и кости.

— Как бы там ни было, ты — дочь генерала, Реби, — сказал он несколько смущенно. — Если не хочешь — не надевай его. Я имею в виду: если решишь, что он не подходит к твоему платью…