Петух в вине, или Гастрономические воспоминания дипломата - [51]

Действительно, через какое-то время Леже вновь появилась в посольстве и торжественно преподнесла послу загадочный предмет. На вид он был похож на небольшое деревце, высотой в 25–30 сантиметров. Стержень-ствол на малахитовой подставке, а вокруг него нечто вроде кроны из пересекающихся ромбовидных плоскостей. Одним словом – сплошной супрематизм. Не исключаю, что посол мог бы послать это произведение искусства куда подальше. Но… Была в нем эдакая изюминка – все это деревцо было изготовлено из чистого золота самой высокой пробы. Нелюбовь к абстракции таким образом была сломлена, и подарок был принят с благодарностью.

Но тут уж всполошилась сама Надежда Петровна:

– Подождите, ведь к нему нет соответствующего… ecrin. Как это будет по-русски, Юра?

Я уже упоминал, что в минуты волнения она иногда не сразу могла найти подходящие русские слова.

– Футляр, – подсказал я.

– Ну да, футляр, футляр. Где здесь городской телефон?

Я проводил ее к в соответствующее помещение. Достав записную книжку, она набрала необходимый номер и быстро затараторила по-французски:

– Пьер, Пьер, это Надья. Слушай, у меня к тебе огромная просьба – необходимо, чтобы ты создал оригинальный футляр для одного из моих произведений. Да, это очень срочно, сейчас я его тебе подвезу.

Как выяснилось, «футлярщик» Пьер – был не кто иной, как сам Пьер Карден. Вот с таким размахом действовала Надежда Петровна! Вопрос с сувениром был закрыт, но наши дебаты с послом относительно ужина продолжились. Теперь речь шла о некоторых деталях его кулинарного «наполнения». Сошлись на том, что в целом меню будет соответствовать французским нормам: закуска, рыба, мясное блюдо и десерт.

Перебрав различные разновидности рыб, остановились на целиковом баре, отваренном в шампанском. Наши словари переводят, – правильнее было бы сказать, «обзывают», бар синеротым или каменным окунем, а также совсем уж каким-то ругательным словом – лаврак. Мои же ихтиологические познания ограничиваются его внешним видом (похож на небольшую серебристую семгу), а гастрономические – тем, что это одна из вкуснейших рыб, которую мне доводилось есть, немного напоминающая судака, но гораздо нежнее и сочнее.

В качестве мясного блюда был избран жареный молочный поросенок с гречневой кашей – некоей нашей национальной «экзотикой». Надо заметить, что во Франции гречневую крупу вы найдете, пожалуй, лишь в русских лавках (кстати, в описываемые времена их в Париже было всего несколько штук, а сейчас десятки, если не сотни). Зато блины из гречневой крупы – т. н. «galettes», ранее известные лишь в Нормандии и Бретани, за последние годы становятся все популярнее, сейчас, кажется, их готовят в любом уголке страны. Едят эти «галеты» и просто со сливочным маслом или медом, но чаще всего с сыром и ветчиной.

По поводу одного нашего традиционного закусочного деликатеса, а точнее – манеры его подачи, у нас с послом имелись давние расхождения. То же самое относится и к одному из элементов десерта. Не буду долго интриговать: речь идет об икре и о сырах.

Думаю, никого не надо убеждать, что черная икра является (теперь, как понимаю, применительно к нашей стране этот глагол следует ставить в прошедшем времени?) воплощением всего самого изысканного и дорогого не только в русской, но и мировой кухне. Увы, самой ее становится все меньше и меньше, а цена ее все выше и выше. В советскую же пору все наши посольства за рубежом снабжались черной икрой на постоянной основе и она была практически обязательным атрибутом любого протокольного мероприятия. На коктейлях ее подавали намазанной на канапе, а на обедах обычно сервировали в специальных хрустальных икорницах, расположенных на льду.

Так, во всяком случае, было до приезда в Париж Абрасимова. Он же прихватил с собой из ГДР новый рецепт – накладывать черную икру на половинки запеченного вместе с кожурой в духовке картофеля. Моя тонкая «офранцузившаяся» натура поначалу взбунтовалась против такой «деревенской» манеры подачи нашего благородного деликатеса, но, как сами понимаете, в итоге была вынуждена остаться при собственном мнении. Иногда мы сопровождали икру блинами – вот это мною воспринималось с одобрением. Хотя, надо честно признать, со временем я тоже отошел от канонических правил подачи черной икры. Когда уже и сам стал послом СССР в Шри Ланке, мы сервировали ее иностранным гостям в половинке авокадо. Смело могу утверждать – это всегда пользовалось большим успехом.

Вернемся, однако, ко второму предмету наших расхождений с Абрасимовым. Он долгое время не мог смириться с французским обычаем подавать на десерт перед сладким и фруктами набор различных сыров. Да к тому же не слишком благосклонно воспринимал, что некоторые их разновидности, включая и многие знаменитые сорта, обладают – как бы это поделикатнее выразиться – несколько специфическим «ароматом», зачастую действительно «убойной силы». Все мои ссылки на то, что «во Франции так принято», подкрепленные ранее приведенным мнением А. Брийя-Саварена о «красавице без глаза», у посла понимания не встречали. Но, походив на протокольные мероприятия как к французам, так и к коллегам-послам, он все-таки вынужден был сдаться. Теперь сыры вновь возвратились на обеденные столы и в нашем посольстве. Таким образом, в итоге получилась «боевая ничья» – в меню обеда для Президента Франции фигурировали и икра с печеной картошкой, и хорошая подборка сыров. Ну, а коли мы уж непроизвольно добрались до них, то придется сказать пару слов и на сей счет.