Петух в вине, или Гастрономические воспоминания дипломата - [33]

Наши отношения не прерывались еще долгие годы. Когда я во второй раз приехал в командировку в Париж в 1982 году в качестве советника постпредства СССР при ЮНЕСКО, то один из первых визитов был, разумеется, к нему. Он к тому времени по возрасту уже оставил должность президента-генерального директора «Галери Лафайет», формально передав бразды правлением своему зятю. Но все равно, как и раньше, каждый день с утра и до позднего вечера он проводил в своем универмаге – без его участия ни один серьезный вопрос не решался.

Я опять познакомил с Эльбронном своего нового начальника – нашего постпреда при ЮНЕСКО Ю. М. Хильчевского. Для первой встречи Макс пригласил нас в один из самых изысканных парижских ресторанов «Тайован», названный именем легендарного французского кулинара времен средневековья.

Перед походом туда я проштудировал имеющуюся информацию об этом заведении, в частности о том, какие именно блюда являются у них «фирменными». Поэтому, когда принесли «карту» (по-нашему – меню) я долго не колебался и заказал сервелат из морепродуктов и филейчики дикой утки с лесными ягодами. До этого нам на аперитив подали по бокалу шампанского «Дом Периньон», а к нему микроскопические закусочные пти-фуры. Аппетит разгорелся не на шутку.

Приносят мой сервелат, согласно описанию состоящий из доброго десятка компонентов: от устриц и морских ежей до омаров. На вид – несколько тоненьких ломтиков розовой колбаски, по консистенции напоминающей омлет. По вкусу нечто, конечно, достаточно нежненькое, но порция настолько невелика, что и распробовать-то толком не удалось.

С уткой примерно та же история: тарелка из севрского фарфора огромная, а выложенные на ней художественно декорированные кусочки – малюсенькие. По нашему выражению – «на один зубок» положить.

Слегка отыграться удалось лишь на сырах – они являются обязательной заключительной частью настоящего французского обеда. Как утверждал великий гурман и автор многочисленных произведений о кулинарии Брийя-Саварен: «Десерт без сыра – то же самое, что красавица без глаза».

В «Тайован» к нам подкатили большущую тележку с богатейшим ассортиментом сыров. К ним подавались специальной выпечки хлеб и сливочное масло, производимое на маленькой ферме в Нормандии исключительно только для этого ресторана. Как говорится, «бери – не хочу», но, увы, кем-то были придуманы правила «светского» этикета, а соблюдая их, особо не разойдешься. Так что взять пришлось несколько сортов, но по чуть-чуть.

К кофе мы с Ю. М. Хильчевским позволили себе по глоточку очень старого кальвадоса. А так, на шесть человек, присутствовавших на ужине, была выпита одна бутылка красного вина и одна белого. К сожалению, не помню наверняка, какого именно (а выдумывать не хочется), но, безусловно, отменного качества.

Я сидел рядом с Эльбронном, поэтому, когда он выписывал чек, смог невзначай взглянуть, на какую он сумму. Не буду сейчас ее называть, так как цены за последние десятилетия изменились на порядки. Могу лишь сказать, что по моим прикидкам в «нормальном» ресторане десяток человек мог бы сытно и вкусно поесть за эти деньги минимум раз пять. Я же, вернувшись домой, залез в холодильник и немножко перекусил перед сном.

Передо мной сейчас лежит записочка от Эльбронна, датированная 14 октября 1985 года. Мне переслал ее в Москву мой родственник (муж сестры) и друг Саша Покровский. В те времена он, будучи доктором химических наук со знанием иностранных языков, получил назначение в секретариат ЮНЕСКО, где проработал в итоге более двадцати лет. Записочка невелика, написана на русском языке и я приведу ее полностью с сохранением орфографии автора:

«Дорогой друг!

Против меня, Господин Покровский. Он мне передал Вашу подарку. Я очень чувствую Вашу мысль.

Будьте уверены, пожалуйста, что мы с Полетт Вас не забываем. Может быть, мы будем Вас видеть скоро в Париже!

Извините мой плохой русский язык!

С уважением

Макс Эльбронн»

Я через пару лет уехал послом СССР в Шри-Ланку. И там получил теплое поздравительное послание в связи с этим назначением от Макса. А вот повидать его лично больше уже не пришлось. Когда я наконец снова попал в Париж, его в живых уже не было. А «Галери Лафайет», которому он посвятил всю свою жизнь, по-прежнему остается одним из самых шикарных парижских магазинов.

О посольских «дачках», марсельском буйабесе и о петухе в вине

Не буду скрывать от читателя, что в изначальном варианте название этой главы выглядело несколько иначе: «Покупаем-продаем под Парижем дачки». Но, когда я фактически завершил описание этого сюжета, в мою вечно неуемную душу невольно закрались определенные сомнения. Возникли они, однако, сосем не в связи с предлагаемой на ваш суд историей. Она не только «дорога мне как память», но и сама по себе, на мой взгляд, не лишена определенного интереса – недаром даже П. А. Абрасимов в своих сугубо политизированных мемуарах «На дипломатическом посту» все же счел необходимым также поведать и о ней. Сделал он это, правда, походя, особо не касаясь разных занимательных, а порой и просто авантюрных деталей, а ведь в них-то и заключается вся соль проведенной операции.