Петровские реформы - [2]

Столь же ревностно следила Европа за недопущением культуры в Россию. Известен случай с Гансом Шлитте, которому московское правительство поручило прибрать на русскую службу всевозможных специалистов-художников, архитекторов, врачей, инженеров. Шлитте набрал свыше 120 человек, но все они в 1547 году задержаны были в Любеке, а сам Шлитте посажен в тюрьму. Когда царь Алексей Михайлович вздумал завести у себя театр и отправил в Курляндию и в Пруссию специального человека, чтобы пригласить актеров и музыкантов, то, несмотря на предлагавшееся хорошее жалованье, ни одна театральная труппа не поехала в Москву, в чем нельзя не усмотреть тайного правительственного запрета. Стоит принять во внимание эти обстоятельства, чтобы все рассуждения о мирном проникновении культуры и постепенном просвещении России предстали как обывательская утопия людей, никогда не углублявшихся в историю. Между тем вплоть до наших дней живет иллюзия о возможности такого проникновения культуры в Московское государство — постепенным мирным путем. «Осторожно, ничего не ломая, но многое изменяя, правители типа Алексея Михайловича могли бы двинуть страну навстречу западному миру». Такого рода речи звучат не впервые, и под их впечатлением часто бранят Петра за бурные темпы его реформ, принесших страшную трату сил и без того бедной России.

Но исторически вопрос стоял не о движении России «навстречу западному миру», а о движении западного мира в Россию, и вовсе не с культуртрегерскими целями. Возникли планы ее завоевания. Польша, которой отведена была роль форпоста католической экспансии на Востоке, столетиями лелеяла эту мечту. Ее необычайно раздражал ввоз европейского оружия в Московское государство, по каковой причине английская королева Елизавета подверглась упрекам польского короля, обвинявшего ее в прегрешении перед всем миром за то, что позволила своим купцам продавать оружие «врагу рода человеческого». Не чужд был идеи захвата Московии и германский мир. Из недр его вышел один из наиболее ранних завоевательных планов, принадлежавший немцу Генриху Штадену. Он заключал не только захват городов и земель, но также истребление населения. Штаден предложил и метод этого истребления — привязывать московитов к бревнам и топить в реках и озерах.

План Штадена относится к концу XVI века, уже в начале XVII-го Европа делает попытку фактического захвата России. И она почти удалась. Поляки завладели Москвой, шведы — северо-западом во главе с Новгородом, а север и Поволжье облюбовали себе англичане. Королевский совет в Лондоне постановил, чтобы земли вдоль Северной Двины и Волжского понизовья с городами Архангельском, Холмогорами, Устюгом, Тотьмой, Вологдой, Ярославлем, Нижним Новгородом, Казанью и Астраханью должны отойти под протекторат короля Якова I.

Послана была в Архангельск под видом торговли вооруженная экспедиция, и посланы были Джон Мерик и Вильям Россель — то ли торговцы, то ли дипломаты — для руководства и осуществления предприятия. Но прибыли слишком поздно. Смута на Руси кончалась. В Москве сидел новый царь. И Джону Мерику ничего не оставалось, как принести ему поздравления.

Профессор О. Л. Вайнштейн в своей книге «Россия и Тридцатилетняя война» показал, что датский король в 1622 г. пытался захватить русские земли на Кольском полуострове. «Скорее бы нам разделаться с этими русскими!» — писал король своему канцлеру.

Окруженная врагами Русь не умела воевать, не располагала ни регулярной армией, ни хорошим оружием, не знала военной науки.

Как не вспомнить обо всем этом, когда слышишь наивные рассуждения о постепенном культурном преображении России, если бы не было неистовых порывов Петра, его бурных темпов!

Пётр был человеком гениальной интуиции и природного ума. Достигнув юношеского возраста, он не только понимал необходимость европеизации России,— это понимали многие до него; но он понимал то, чего другие не понимали — необходимость быстрых решительных действий в этом направлении. Короткий срок был дан Московской Руси для ее возрождения, и возрождение было возможно только путем предельного напряжения сил, чем то вроде взрыва. Европейскую культуру надо было брать с боя, как с боя было взято православие и византийская образованность при Владимире Святом.

И не случайно, что серия петровских преобразований начинается с уничтожения колючей прибалтийской изгороди, не допускавшей Россию к очагам европейской культуры. Даже Карл Маркс, величайший ненавистник России, оправдывал эти завоевательные шаги Петра. По его словам, «ни одна великая нация не находилась в таком удалении от всех морей, в каком пребывала вначале империя Петра Великого… Ни одна великая нация никогда не мирилась с тем, чтобы ее морские побережья и устья ее рек были от нее оторваны. Никто не мог себе представить великой нации оторванной от морского побережья».

Первые устремления Петра были на юг, к древнему средиземноморскому миру. Но азовский поход не дал должных результатов, и окно в Европу пришлось пробивать на берегах Балтики. Началась Великая Северная война, продолжавшаяся 21 год, в продолжение которой и совершились, без малого, все реформы.