Петр Великий - [18]

Франц Лефорт приехал в Москву в 1675 году с пятнадцатью иностранными офицерами искать счастья. Швейцарец по происхождению, он принадлежал к семье, которая во время реформации покинула город Кони, – где она называлась Лифорти, – чтобы поселиться в Женеве. Отец его был аптекарем, следовательно, принадлежал к высшему купечеству. Около 1649 г. женщины этого класса получили от реформаторской камеры право «носить платья из двойной тафты с цветочками». Восемнадцати лет Франц уехал в Голландию с 60 флоринами и рекомендательным письмом от принца Карла Курляндского к его брату Казимиру. Карл жил в Женеве, Казимир с корпусом войска служил в Голландии. Он сделал молодого человека своим секретарем, давая ему вместо жалованья свое старое платье, стоившее 300 червонных, и деньги на карты. Вознаграждение было большое, но мало обеспеченное. Два года спустя Лефорт отправился в Архангельск. Первою его мыслью было уехать. Но в то время нельзя было уехать из России когда и как хотелось: за иностранцами строго следили, и отъезжающие считались шпионами. Лефорт оставался два года в Москве, думая, что умрет с голоду. Он старался попасть в свиту кого-либо из видных членов дипломатического корпуса, обивал пороги швейцарской датского посла и кухни английского. Но нигде он не мог пристроиться, мало-помалу однако приобрел друзей между жителями Слободы, влиятельных покровителей и даже хорошенькую покровительницу, вдову иностранного полковника, женщину очень богатую. В 1678 г. он окончательно решил основаться в России и начал с того, что женился. Это было необходимое условие. Надо было иметь семью и дом, чтобы рассеять недоверие. Он женился на Елизавете Сухей, дочери уроженца города Метца, католичке, с довольно хорошим приданым и великолепными связями. Два брата г-жи Сухей, два Бокховена, голландцы родом, имели важное положение в армии; Патрик Гордон был зятем одного из них. Лефорт таким образом избрал военную карьеру, к которой, впрочем, у него не было ни любви, ни призвания.

Конечно, не в школе этих двух иностранцев Петр Великий и его армия выучились тому, что им надо было узнать, чтобы достигнуть Полтавы. Как я уже рассказал раньше, влияния того и другого на великое дело прогресса, реформ и цивилизации, с которыми связано имя сына Натальи Нарышкиной, было только очень косвенное. В то время, когда дело это лишь зарождалось, они один за другим сошли в могилу. В данный момент у Петра были другие заботы в голове, он брал у старого шотландца и молодого женевца другие уроки, которые не имели ничего общего с наукой Вобана и Кольбера.

Лефорт был уже собственником большого, хорошо меблированного во французском вкусе дома на берегу Яузы, уже несколько лет служившего любимым местом собраний жителей Слободы. Даже в отсутствии хозяина было принято заходить туда, чтобы выпить и покурить.

Закон Алексея запрещал табак, но и в этом отношении, как во многих других, Слобода представляла исключение. Как организатор всяких развлечений, Лефорт не имел себе равных. Веселый, с постоянно работающим воображением и не знающими устали чувствами, он в высшей степени обладал искусством всех сближать. Банкеты, на которые он приглашал своих друзей, продолжались обыкновенно три дня и три ночи. Гордон чувствовал себя каждый раз после них больным, а на Лефорта они не оказывали никакого влияния. Во время первого путешествия Петра за границу он удивлял немцев и голландцев своей способностью пить. В 1699 году, выпив больше обыкновения, он выдумывает закончить празднество под открытым небом в феврале месяце! Это безумие ему стоит жизни; но когда пришел пастор с последним напутствием, он выпроводил его, спрашивая еще вина и музыкантов, и тихо умер под звуки оркестра. Это выдержанный тип широкой натуры – тип, теперь почти исчезнувший, но очень долго державшийся в России. Почти такого же высокого роста, как Петр, еще более мощный, Лефорт отличался во всех телесных упражнениях. Хороший наездник, чудесный стрелок даже из лука, неутомимый охотник, он был красив лицом и имел грациозные манеры. Образование он получил лишь элементарное, но владел всеми языками, говорил по-итальянски, по-голландски, по-английски, по-немецки и по-славянски. Лейбниц, который заискивал к нему во время его пребывания в Германии, говорит, что он пьет, как герой, но прибавляет, что он очень умен. Его дом не только служит местом свиданий веселой компании; там собирались также и дамы: шотландки с тонким профилем, немки с мечтательными глазами и полные голландки. Ни те, ни другие ничем не были похожи на московских затворниц, недоступных за железными прутьями окон или за фатой. Иностранки появлялись с открытыми лицами, двигались, разговаривали, смеялись, пели песни своих стран и танцевали с кавалерами. В более простых костюмах, лучше обрисовывавших фигуру, они казались более красивыми. Некоторые из них не отличались чересчур строгими нравами. Все это сначала привлекало и пленяло будущего преобразователя.

В течение семи лет регентства, несмотря на тенденции Софьи и Василия Голицына, история цивилизации России отмечает мало светлых дней. Правительство чувствовало себя плохо, находилось в положении неуверенном и беспокойном, боролось с первого до последнего дня за свое существование и заботилось только о самосохранении. Но после переворота 1689 г. и в продолжение семи следующих лет было еще хуже. Это была откровенно ретроградная реакция против прогресса. Петр здесь был ни при чем, но он ничему не мешал. Он не виновен ни в указе, изгонявшем иезуитов, ни в приговоре, благодаря которому мистик Кульман был сожжен живым на Красной площади; все это делалось по приказанию патриарха Иоакима, авторитет которого преобладал до марта 1690 года, года его смерти. В своем завещании этот духовный пастырь советует молодому царю не доверять командования армией еретикам и уничтожить протестантские церкви в Слободе.