Петр Великий – патриот и реформатор - [18]

Из Вены Петр предполагал спуститься в Италию, но 15 июля он получил из Москвы известие о новом стрелецком бунте. Четыре дня спустя он отправился назад, на родину. В Кракове он узнал, что бунтовщики были разбиты вновь образованными гвардейскими полками в форменном сражении, где стрельцы потеряли до 400 человек. Главные зачинщики были уже казнены, и многие участники восстания были пойманы. Это дало ему возможность поехать на трехдневное свидание с только что избранным польским королем Августом II. 24 августа 1698 года, поздно вечером, он достиг Москвы и остановился в Преображенском. Несмотря на наступающую ночь, он сбегал в Кремль посмотреть на сына, теперь уже восьмилетнего мальчика. Ребенок спал, и отец только поглядел на него, не желая его будить. На следующее утро начался розыск, доказавший, что царевна Софья Алексеевна и в этот раз была зачинщицей бунта. Она общалась с вожаками посредством писем, спрятанных в булки, которые старуха, одетая нищенкой, уносила из Новодевичьего монастыря. Замысел состоял в том, чтобы подослать убийц покончить с Петром где-нибудь на дороге и объявить себя правительницей на время малолетства его сына, Алексея Петровича. Розыск длился до октября. Около полутора тысяч стрельцов были казнены; из них двести были повешены против окон монастыря, где была заключена царевна. Патриарх крестным ходом являлся к государю молить о пощаде, держа в руках икону Богоматери, но Петр сказал ему: «Знай, что я Бога боюсь и что Его Матерь не менее Твоего почитаю, но знай также, что долг мой – блюсти благополучие моего народа и наказывать тех, кто поднимает смуту в государстве».

В этот время Петр развелся с женой после четырехчасового свидания с ней, состоявшегося на шестой день возвращения его в Москву. Евдокию Феодоровну постригли в монастырь под именем инокини Елены. Едва ли можно предполагать, чтобы она содействовала заговору против мужа, но она, несомненно, принадлежала к враждебному ему лагерю. Розыск по делу стрельцов, вероятно, подтвердил, что друзья царицы Евдокии были на стороне тех, кто не хотел преобразований Петра и кого тянуло назад, к древнерусским формам общежития. Быть может, Петр попросту понял, что, ознакомившись в Европе с новой жизнью, которую он хотел привить у себя, он никогда не смог бы вернуться к очагу, где царила его жена; а воспитать сына так, чтобы он стал достойным преемником отца, об этом не стоило и думать, если бы сын оставался под влиянием матери. Злосчастная царица была заранее обречена на утрату материнских прав, еще вернее, чем на утрату прав супружеских, которые, если они еще не были явно упразднены, то, во всяком случае, фактически отняты были у нее уже давно.

III. Анна Монс – Марта Скавронская – Александр Меншиков

В немецкой слободе Петр, юнцом еще, познакомился с семейством Монс. Вопрос о происхождении этой семьи не ясен. В 1676 году Иван Монс прибыл из Миндена в Вестфалии, где отец его был сержантом в шведской армии. С 1657 до 1659 года Иван Монс учился ремеслу бондаря. Имя «Монс», или, как его дети позднее писали, «Моэнс де ла Круа», а подчас и «Монс де Круи», наводит на предположение о французском или о фламандском происхождении этих выходцев.

В Москве, по одним отзывам, Монс был золотых дел мастером, по другим – виноторговцем. Быть может, он занимался обоими ремеслами. В 1703 году он умер, оставив вдову и пятерых детей, о судьбе которых усердно хлопотала их мать. Про двух старших сыновей мало что известно. Первенец Филимон был мелким чином в Петровском посольстве 1697 года. Имя второго не дошло до нас, но мы знаем, что оба брата умерли до конца 1711 года, не сыграв видной роли. Оставались две дочери: Модеста (или по-русски Матрена) и Анна, да младший сын, Вильгельм (или Вилим), рожденный в 1688 году. В 1708 году двадцатилетний Вилим был офицером русской армии, а в 1716 году он был взят ко Двору со званием камер-юнкера императрицы Екатерины Алексеевны, второй супруги Петра.

Когда юный царь впервые узнал Монсов, младшая их дочь, Анна Ивановна, было любовницей Лефорта. Петр страстно влюбился в нее и заступил Лефорта. Эта связь скоро стала общеизвестна: про нее знала вся Москва. Однако Петру не повезло: он опять выбрал женщину, неспособную его понять, точь-в-точь как при своей женитьбе, и никогда он не был счастлив с Анной Монс, ибо сознавал, что она его не любит. Аккуратная, холодная и корыстолюбивая немочка если не любила, то побаивалась своего порывистого поклонника. Захоти она, он бы женился на ней, но она, по-видимому, и не пыталась его к этому склонить, а Петр признался, что готов был на этот безумный шаг, когда подходящее к тому настроение уже миновало. Анна Ивановна удовольствовалась положением содержанки и охотно принимала подарки Петра. Она одна царила в его сердце, но и этой власти она не сумела сохранить.

В начале 1703 года Петр был занят отвоевыванием Ингерманландии и Карелии, где несколько месяцев спустя суждено было, как по мановению жезла, зародиться С.-Петербургу. Он осаждал крепость Нотебург (древний русский Орешек) при истоке Невы из Ладожского озера. Саксонец Кенигсегг, офицер на русской службе (хотя некоторые современные документы называют его саксонским посланцем), утонул в протоке реки. Петр сам перебрал оставшиеся после него вещи. Быть может, он хотел удостовериться, нет ли среди них чего-либо драгоценного, что могло бы пропасть, или он искал указаний, кому надлежало передать имущество покойника. Быть может, Кенигсегг служил ему раньше тайным агентом, и какие-нибудь документы могли остаться у него на руках. Как бы то ни было, Петр нашел то, что едва ли искал, а именно письма Анны Монс, не позволявшие сомневаться, что саксонец был ее любовником. В это время Анна Ивановна была в Москве, в доме, подаренном ей Петром, и сестра ее жила у нее. Разозленный Петр послал Ромодановскому распоряжение содержать обеих сестер под домашним арестом. Им было запрещено отлучаться из дому, даже по воскресеньям они не могли ходить в церковь. Это положение длилось три года. Свобода была возвращена Матрене и Анне в апреле 1706 года, когда сердце Петра было занято уже другой женщиной и когда поборником их интересов выступил новый прусский посланник Кайзерлинг. Этот дипломат ходатайствовал за Анну Монс, и Петр уступил его просьбам, но вскоре узнал, опять-таки из потерянного письма, что Анна Ивановна теперь в связи с Кайзерлингом. Несмотря на прошлое, Петр все еще был к ней привязан и не мог стерпеть, чтобы она его бросила. Он закатил ей бурную сцену, и она так боялась его необузданных выходок, что убедила Кайзерлинга на ней жениться. Ей, может быть, казалось, что, став женой иностранного дипломата, она порвет всякую зависимость от Петра. Жених был так болен, что обряд венчания был совершен в его спальне, пока сам он лежал в кровати. Шесть месяцев спустя он умер по пути в Берлин, и вдова его поселилась в Москве, где жила ее мать. Позднее она затеяла новый роман с шведским военнопленным Миллером. Она собиралась выйти за него замуж, но умерла до свадьбы в 1714 году от чахотки, и мать ее еще долгое время продолжала требовать от Миллера возврата подарков, полученных им от его невесты.