Петр III. Загадка смерти - [24]

. Вообще же об их существовании знали многие родственники Дашковой. Трудно поверить, что о них не знала Екатерина Павловна. Правда, Н.М. Карамзин, которого великая княгиня очень ценила, ознакомился с воспоминаниями Дашковой лишь в 1819 году.

Заметим, в 1812 году Ю.А. Нелединский-Мелецкий посещал Ф.В. Ростопчина. Не просто, по-видимому, складывались отношения между этими людьми, разведенными в павловское царствование в разные партии. Нелединский-Мелецкий входил в интимный круг императрицы Марии Федоровны; из писем Ростопчина известно, как резко отрицательно он относился к этой партии. Возможно, что на их встречах вспоминались какие-то любопытные подробности прошлого. Однако спорить и «выяснять отношения» в высшем обществе было не принято. П.А. Вяземский, характеризуя это обстоятельство, писал: «В том же обществе, в том же доме, за обедом или на вечере, могли встретиться и князь Платон Александрович Зубов, и княгиня Екатерина Романовна Дашкова: первая страница и последняя страница истории царствования императрицы Екатерины, граф Ростопчин и граф Никита Петрович Панин – два почти политические противника. Граф Аркадий Иванович Морков и Обольянинов – две исторические и характеристические противоположности. Мистик и мартинист Иван Владимирович Лопухин и Нелединский – также далеко не близнецы и однородны»¹²². В таких условиях споры об истинности ОР3 вряд ли были возможны.

Никто не стал тревожить вопросами Е.И. Нелидову: действительно ли письмо Орлова читалось в ее присутствии, как утверждалось в «Записках» Дашковой. Интересно отметить, что в издании последних в 1907 году переводчик, знавший о том, что Нелидова жила в то время в Смольном монастыре[25], преднамеренно исказил соответствующее место примечания Дашковой, изложив его следующим образом: «Павел I велел прочесть его (ОР3. – О. И.) в присутствии императрицы и послать (подчеркнуто мной. – О. И.) Нелидовой…»¹²³

Никто, наверно, не спрашивал Ф.В. Ростопчина о тех подробностях и их источнике, которые содержались в «Записках» Дашковой. Впрочем, если бы его и спросили, он мог все отнести к ошибке Екатерины Романовны – кто бы его проверил? Судя по тому, что и через два года после получения ОР3 Екатерина Павловна продолжала хорошо относиться к Федору Васильевичу, никто не «прижал» его по поводу противоречия ОР3 и КР и изложенного в «Записках» Дашковой¹²⁴.

Однако, как оказалось, Ростопчин был далеко не равнодушен к «Запискам» Екатерины Романовны. Он, как доказывают исследователи, пытался воспрепятствовать вывозу их в Англию Мартой Вильмот, которая была задержана в Кронштадте, вероятно по распоряжению самого императора. По намекам задержавшего ее офицера она начала догадываться, по чьей инициативе это происходило. Не называя имени, М. Вильмот характеризует доносчика как человека, которого она «считала до сих пор своим другом, известного в России, пользующегося доверием княгини, читавшего ее «Записки» с посвящением и знавшего, что они у меня». Послав из Кронштадта тайно полный отчет о происшествии к Дашковой, Вильмот не назвала ей доносчика; Екатерина Романовна так и не узнала имя человека, «который долго был в немилости при дворе и старался подняться на ее счет»¹²⁵.

Критика «Комментария Ростопчина»

Настало время подробно рассмотреть ОР3 и КР. Начнем с последнего.

«После смерти императрицы Екатерины кабинет ее был запечатан г. прокурором графом Самойловым и г-м адъютантом Ростопчиным».

Изложение событий в КР совпадает с их описанием в записке Ростопчина «Последний день жизни императрицы Екатерины II и первый день царствования императора Павла I», кроме времени совершения этой акции (судя по дате, поставленной под списками этой записки, она была написана 15 ноября 1796 года). Федор Васильевич следующим образом излагает там ход событий: «Наследник, отдав мне свою печать, которую навешивал на часах, приказал запечатать вместе с графом Александром Николаевичем Самойловым кабинет государыни». В то время Екатерина II была еще жива. Самойлов якобы предложил составить опись вещей и бумаг в кабинете, но Ростопчин отверг это предложение, заявив, что «на сие потребно несколько недель и писцов». «Мы, – продолжает Федор Васильевич, – завязали в салфетки все, что было на столах, положили в большой сундук, а к дверям приложили вверенную мне печать»¹²⁶.

Так излагает ход событий Ростопчин. Однако существует более достоверное описание их. Одно из них представляет собой официальный отчет в камер-фурьерском журнале: Екатерина II еще дышала, но не было уже никаких надежд, «почему Его императорское высочество государь наследник великий князь Павел Петрович соизволил приказать обер-гофмейстеру графу Безбородке и генерал-прокурору графу Самойлову, при обозрении и свидетельстве Государей великих князей Александра Павловича и Константина Павловича, взяв императорскую печать, и все находящиеся в кабинете ее величества разные бумаги государских дел собрать в одно место и оные запечатать, к чему приступил и сам, начав собирать оные прежде всех, что все и исполнено при обозрении высоких лиц; бумаги собраны, запечатаны и положены в кабинет ее величества, у которого двери заперли и ключи вручили его высочеству государю наследнику Павлу Петровичу»