Петр II - [109]

Но причина отправления Мелезима была другая: с год уже, как он влюбился в княжну Долгорукую, обрученную ныне с государем. Все это знали, так же как и то, что он не нравился княжне, и поэтому граф Вратиславский решился выслать его, чтобы он не сделал никакого дурачества, что причинило бы много хлопот его сиятельству, из которых он не вышел бы сух.

Декабря 21 получил я известие о заключении мира в Севилье между королем, моим государем, и министрами Ганноверского союза. Тотчас же отправился я с сей новостью к барону Остерману, который, быв очень предан Австрии, стал обращаться со мной не с такой уже, как прежде, доверенностью, а существовавшая до сего между мной и Вратиславским вражда прекратилась совершенно: он даже старался всеми силами расстроить меня с двором и фаворитом, в чем и успел было на несколько дней. Надобно сказать, что в беседах моих с графом Вратиславским, до обручения царского, он никак не хотел верить, чтобы государь вступил в брак с княжной Долгорукой, а я, напротив того, всегда утверждал, что это сбудется. По обручении Вратиславскому было досадно, что он ошибся, и он воспользовался случаем поссорить меня с фаворитом, дав ему под рукой знать, что уже полгода я распускаю по всей Москве слух, будто князь Алексей Долгорукий хочет насильно заставить царя жениться на его дочери. Фаворит сначала поверил этому, но я, узнав о том, разуверил его так, что он привязался ко мне еще более прежнего и стал относиться с большим презрением ко Вратиславскому.

До Нового года не произошло ничего любопытного, но в начале 1730 года объявлено о бракосочетании фаворита с дочерью покойного фельдмаршала Шереметева, которая была очень богата и очень хороша собой.

Так же в начале сего года пришло известие о смерти славного князя Меншикова в ссылке. Страшный урок для фаворитов, ибо Меншиков был таковым и, управляя Россией деспотически, вдруг лишился и чести, и имения и был принужден кончить дни свои в монастыре на берегах Белого моря, где трудами рук своих снискивал себе пропитание.

Января 17, по старому стилю день Крещения, было водосвящение по обыкновению, на котором царь присутствовал лично.

В сей день Его величество пожаловал своего фаворита в майоры гвардии: это была последняя милость, оказанная сим добрым государем.

Января 18, поутру, Его величество почувствовал в себе лихорадку и не выходил из комнаты, а как болезнь не уменьшилась и в следующие два дня, то стали догадываться, что она должна быть очень сильна.

Января 21 узнали, что царь занемог оспой, которая высыпалась сильно, но тут же увидели, что она была злокачественна, однако же на третий день, когда Его величество пролежал в сильной испарине, лихорадка пошла на убыль и потому стали надеяться, что он освободится от сей опасной болезни.

С 23 по 28-е число оспа выступила сильно, так что все считали, что Его величество вышел из опасности, но вечером 28-го напала на него такая жестокая лихорадка, что стали опасаться за его жизнь, но как она не уменьшилась, то 29-го числа его причастили Св. Таин.

Между тем Долгорукие уже составили духовное завещание, по которому царь должен был назначить своим преемником на престол княжну, его обрученную невесту, но когда бумагу эту поднесли царю для подписания, то у него не было уже ни языка, ни сил, и наконец он испустил последнее дыхание, после долгой агонии 30-го числа в 1 час 25 минут пополуночи.[187]

Так кончил жизнь свою Петр II, имея от роду 14 лет, 3 месяца и 7 дней, владев Россией 2 года, 8 месяцев и 13 дней. Потеря его была невознаградима для России, потому что добрые качества сего государя давали надежду на счастливое и славное царствование. В нем было много ума, сметливости и скромности. В нем не было заметно никакой наклонности к каким-либо порокам, а пьянство, в то время общее, совсем не было по его вкусу. Собой он был очень красив и росту чрезвычайного по своим летам. Он хорошо говорил по-немецки, по латыни и по-французски и имел хорошие понятия в науках, но, сделавшись государем в 11 лет, оставил совсем науки, а окружавшие его русские старались отводить его от чтения, чтобы он не научился. Он не имел еще столько твердости духа, чтобы действовать по собственному побуждению, чем воспользовавшись, князь Алексей Долгорукий, его гофмейстер, и сын его фаворит делали все по своей воле и с таким деспотизмом, что прочие не слишком много сокрушались о кончине сего юного государя. В течение двух лет, проведенных им в Москве, его заставляли беспрестанно ездить на охоту,[188] чтобы удалить его от всех, и держали всегда в своих руках. Наконец заставили его согласиться на брак с княжной Екатериной Долгорукой, но это согласие было принужденное, и многие были такого мнения, что свадьбе никогда не бывать. Правду сказать и то, что он нимало не уважал ее, и я сам был свидетелем, что он едва на нее взглядывал. Замечательно было, что с самого того дня, как он объявил о своем намерении вступить в брак, он впал в такую задумчивость, что ничто более его не развлекало, и он даже говорил своим приближенным, что умрет скоро и что жизнь ему уже наскучила.