Петля времени. Сборник - [18]

— А она бы за ночь и так больше заработала!— раздался голос из другого конца зала.

В зале загоготали.

На грубоватые шуточки и реплики старательно не обращала внимания публика посерьезнее: художники и музыканты. Они были рассажены заранее, в более спокойной обстановке еще до открытия главной двери.

Два приятеля были определены на задние скамьи, где сидела вся молодежь. Но Лео незаметно для слуг, следивших за порядком, прошмыгнул как можно ближе к огороженному ширмами пятачку и втиснулся между двумя матросами под их добродушное ворчание. Это место больше всего нравилось ему, и раньше или позже он всегда оказывался здесь.

Шум постепенно затихал. Те, кто оказался по левую от прохода сторону, не теряли зря времени и пристраивались друг у друга на плече, откидывались к спинкам скамей. И скоро отсюда уже доносилось мерное посапывание и похрапывание.

Сидевшие же справа не без зависти глядели на счастливчиков, дремавших напротив, и старательно изображали напряженную работу ума. Время от времени чья-нибудь всклокоченная или покрытая чепцом голова начинала клониться на грудь. Тут же рядом оказывался кто-то из слуг и бесшумным толчком будил "перетрудившегося".

Полдюжины таких наблюдателей во главе с низеньким распорядителем бродили вокруг, следя, чтобы не заснули те, кому это сегодня не положено по распоряжению этого странного сеньора Колуччи.

Он же сам пока еще не занял своего обычного места — в кресле за плотными ширмами. Сеньор Колуччи стоял в это время за конторкой в небольшой комнатке. В неровном мерцании светильника он медленно перебирал прошнурованные листы со своими записями и печально вздыхал.

Ни одной, ну, ни одной стоящей идеи не излил на эти листы его столь плодовитый прежде ум! А ведь по всем его оценкам, эти разорительные эксперименты должны были все-таки подтвердить его гениальную идею. С усиленной в десятки раз мощью он должен был буквально извергать великие мысли, словно блистательный фонтан перед Палаццо делла Синьория!..

Ах, какая была идея! Она одна, пожалуй, стоила десятка других... И могла, могла бы продлить — его тайным снадобьем — заметно угасшую творческую потенцию!..

"... Что если для стирания грязи с фигурного жабо скрести его фигурной же раковиной морского гребешка!.."

Он с отвращением перевернул лист. Что за чепуха?! Какое еще стирание грязи с жабо?.. Наверняка это уловились бредни какой-нибудь из прачек...

"... Дабы тележка не стучала по мощеным улицам и не будила жителей, изъять по ободу колеса места по форме булыжника — для его малошумного облегания..."

Сеньор Колуччи швырнул сшитые листы на конторку и забегал по комнатке.

Ведь так многообещающе просто!..

Орган мышления у каждого человека — где бы этот орган ни находился: в сердце, голове, копчике — способен создавать гениальное. И если собрать вместе и близко расположить тысячи, ну, хотя бы сотни, людей? И тех, кто предрасположен к математике, и тех, кто, скажем, к музыке, да и простой люд?.. Ведь тогда получится подобие грандиозного органа мышления: грандиозной головы или там грандиозного мыслящего копчика! И забегают между близко находящимися людьми, — словно между частичками этого органа, — некие невидимые флюиды... И тогда может усилиться божественная способность к творчеству. И кто-то — особенно чуткий — уловит конечный результат этого "усилителя творчества". И станет рождать нечто невиданно гениальное!..

Почему же не удаются его эксперименты?..

Вначале-то еще обходилось без затрат. Часами тогда сидел сеньор Колуччи в заполненном людьми соборе Санта Мария дель Фьоре, сидел и напряженно прислушивался к собственным вялым мыслям. Да годы, видно, не те — постыдно засыпал на фоне заунывных песнопений еще до рождения чего-нибудь путного.

Позже кружения по шумному портовому рынку тоже ни к чему хорошему не привели. То ли шума и криков было много для неторопливых его размышлений, то ли люди там недостаточно близки друг к другу... И когда во время очередного эксперимента стянули у сеньора Колуччи кошель, осенила его новая идея...

И вот уже сколько ночей, в полной тишине он максимально сближает участников, платит им безумные деньги, и сидя в самом центре, записывает приходящие на ум идеи. И что же?.. "Фигурное жабо..." "Изъятие по форме булыжника..."

Он вздохнул.

Придется видно прервать эти опыты. Разорительны и бесполезны они...

И главное, приверженцы Савонаролы — посланцы святой инквизиции — стали подозрительно часто крутиться вечерами у этих стен...

В расстроенных чувствах сеньор Колуччи вышел в зал и направился к своему зашторенному креслу.

По одну сторону от прохода люди вповалку спали. А напротив — старательно лупила глаза и шевелила губами вторая половина зала.

Вернувшись уже под утро в свой угол, Лео уселся за стол и, протирая глаза, стал торопливо записывать что-то в толстую тетрадь.

До чего же чудесным временем для размышлений стали эти ночи на скамье у сеньора Чудака! Сколько неожиданных идей возникло!.. Только обдумать их нет времени... Ничего. Сейчас важно записать. А додумать можно когда-нибудь позже...

Лео удовлетворенно потянулся и захлопнул тетрадь. На одной из ее страниц была набросана невиданная конструкция с вращающимся над ней пропеллером. На другой — человек опускался с небес, подвешенный к необычному куполу...