Петька Дёров - [4]

Люди заметались, как в мышеловке. В углу двора стоял мусорный ящик. Парень подтащил к нему молодую женщину, подсадил ее, помог перепрыгнуть через забор и следом за нею быстро перескочил сам. Старики скрылись в доме.

Петька остался один. Полицейский побежал к нему, стараясь поймать. Но Петька, заметив дыру в заборе, протиснулся в нее и что было духу пустился бежать вниз к реке.

Пробегая мимо кустов, он снова услышал знакомый насмешливый голос:

— Эй, оголец, штаны потеряешь!

Петька остановился. Под густым кустом стоял всё тот же рыжий оборванец.

— Что, испугался? — спросил он. — Не бойся, сюда не придут. У нас часто облавы на рынке: думают партизан поймать. Дудки!

Он опять скорчил рожу в сторону отставших полицейских и засмеялся. Потом, внимательно посмотрев на Петьку, спросил:

— Что-то я тебя здесь раньше не видел! Всех псковских ребят знаю, а такого не встречал. Да иди поближе, я не фриц.

Петька подошел.

— Не бойся, я не кусаюсь, — подбодрил его рыжий.

На Петьку смотрели озорные, с хитринкой, зеленоватые глаза. Круглое лицо; курносый нос, облепленный веснушками, был весело вздернут кверху. Густые красно-рыжие волосы, видно, давно не расчесывались. Одежда была погрепана, штаны на коленях порваны, сквозь дыры видно грязное тело. На ногах — рваные сандалии, перетянутые веревочкой. Мальчишка смотрел на Петьку и дружелюбно улыбался.

— Что глаза таращишь? Будем знакомы! — И он протянул свою грязную руку. — Я рыжий Фомка. Меня все на базаре знают, весь Псков! А тебя как зовут?

— Петькой, а фамилия Дёров.

— А откуда ты?

— Из Гатчины. У нас всех немцы убили. Пришел сюда к тетке, а ее дом разбомбило и сама, не знаю, где,

— Ай-ай, — сочувственно покачал головой рыжий. — Куда же ты теперь?

— Не знаю.

Мальчики помолчали.

— Я тоже один… — сказал немного погодя Фома. — Только моих немцы не убивали. Я еще маленький был, когда отец с матерью померли и меня в детдом взяли. Там, знаешь, хорошо было. Ребята — во! Дружно жили, в школе учились, вместе в лагерь ездили… Вот только, когда война началась, всё очень глупо получилось. На фронт сразу не взяли — сперва, говорят, эвакуируйтесь, а там посмотрим. Взрослые, — разве с ними столкуешься? А тут фрицы пришли. И такая, брат, поднялась каша… Детдом разорили, а мы кто куда. Я с дружком одним в Карамышево отправился: там у него родня была. Приехали, а немцы там уже всё сожгли и родных нету, говорят, — в партизанах. Ванька, друг-то мой, у соседки остался, а я обратно в Псков пришел. Здесь вот и живу.

— Один? — спросил Петька.

— Один.

Смеркалось. От реки потянуло холодом.

— Где спать-то будешь? — спросил рыжий.

— Не знаю.

— Идем вместе, — предложил Фома.

Мальчики спустились к реке, потом прошли вдоль берега, по настилу из двух досок перебрались на другую сторону, повернули направо и стали подниматься в гору.

— Стой! — вдруг сказал рыжий.

Петька остановился.

— Ты пионер?

— Да, — твердо ответил Петька. — Только не знаю, как теперь. Теперь же оккупанты здесь, немцы…

— Всё равно пионер. Тебя ведь никто не исключил из пионеров?

— Нет, что ты!

— Ну, так вот, дай честное пионерское, что ты никому не расскажешь, где я живу, даже если пытать будут.

Петька посмотрел на рыжего.

— Честное пионерское!

— Вот теперь вместе будем, — протянул руку Фомка. — Пошли.

Он быстро побежал в гору. Петька едва поспевал за ним. Поднявшись на вершину, Фома остановился. Петька догнал его, оглянулся… Город лежал внизу. Наверху высилась почти совсем разрушенная церковь.

— Далеко еще до твоего дома? — спросил усталый Петька.

— Нет, уже пришли. Вот мой дом… — и Фомка указал на развалины церкви. — Только, смотри, я тебе первому дорогу показываю. Ты вроде свойский, — несколько смущенно добавил рыжий.

Обойдя развалины кругом, он юркнул под большую плиту, Петька последовал за ним. Затем Фомка отодвинул в сторону замшелую доску, за которой оказалась довольно большая дыра.

— Лезь за мной, не бойся, — пригласил он и быстро спустился в подземелье.

Не без колебания Петька влез в темный ход. Рыжий прикрыл дыру доской и сказал:

— Держись за меня, я на память дорогу знаю. И голову пригни, а то разобьешь.

Мальчики долго пробирались среди развалин. Наконец рыжий остановился.

— Сейчас зажгу свет, — сообщил он и, повозившись в темноте, зажег свечу, по-видимому заранее припрятанную на такой случай где-то среди кирпичей. — У меня тут, брат, всё организовано, — продолжал он, посмотрев на своего нового друга.

— Как же ты тут ночуешь? — удивился Петька.-^ Здесь холоднее, чем на улице.

— А я не тут сплю, — ответил Фомка. — Теперь только подъем начнется. Лестница-то плоховата, но ты держись.

Фомка пошел вперед. Петька последовал за ним, цепляясь руками за кирпичи и выступы.

— Не бойся, вот так… — подбадривал Фома. — Ничего, привыкнешь. Потом сам в темноте будешь свободно лазать. Я тоже сначала не умел.

Мальчики поднялись еще выше. Показалось синее небо. Высоко над Петькиной головой блеснули звезды, видневшиеся в проломах крыши. Но Фома продолжал карабкаться вверх по шаткой лестнице.

— Вот и пришли, — заявил он, когда мальчики очутились на площадке перед небольшой узкой дверцей. При свете свечи Петька прочитал вырезанную ножом на двери надпись: «ФОМА!»