Петербургская социология сегодня – 2015. Сборник научных трудов Социологического института РАН - [78]
Если проранжировать результаты выборов важности разных сторон трудовой деятельности, сделанные респондентами трех стран в 2008 году (табл. 2), то получится следующая картина (для замеров изменений использовалась шкала из 10 позиций, где 1 ― минимум качества, а 10 ― максимум).
Таблица 2
Удовлетворенность работой и свобода принимать решения на работе
Источник: European Values Study 2008, взвешенная выборка.
Как видно из таблицы 2, удовлетворенность работой в России и Украине находилась практически на одинаковом уровне, хотя в Украине показатели удовлетворенности могут отклоняться от среднего значения чуть меньше, чем в России. В Беларуси удовлетворенность трудом была ниже, чем в двух других странах. Вполне вероятно, что низкий показатель связан (среди прочих факторов) и с тем, что белорусы меньше, чем украинцы и россияне, отмечали свободу своих решений на рабочем месте: показатель 5,8 при стандартном отклонении 2,3 можно считать средним, тогда как российские и украинские показатели свободы решений выше, но при более высоком среднестатистическом отклонении. Принимая во внимание объективные данные о господстве в Беларуси авторитарных методов управления (включая экономику), можно с уверенностью сказать, что показатели свободы принятия решений там ниже, а это, в свою очередь, снижает общую удовлетворенность трудом. По Инглхарту, это также можно трактовать как более медленный отход от традиционных ценностей материализма в стране. В то же время эти различия между тремя странами не отменяют вывода: общий ход ценностных трансформаций в сфере труда происходит в одном направлении, лишь с некоторыми различиями в степени выраженности изменений.
Поэтому можно согласиться с выводом, сделанным на основе целостного анализа данных двух волн исследования ценностей в ряде постсоветских стран: «Страны новой Восточной Европы (т. е. Восточной Европы кроме новых стран ― членов Европейского союза) демонстрируют сходный ценностный паттерн как в 1990-е годы, так и в 2008 году»: ценности самовыражения и индивидуализма выросли в этих странах незначительно (Muradyan, Shirokanova, Matosyan 2012).
Таким образом, когда исследователи отмечают рост различий в постсоветских России, Беларуси, Украине, это касается не различий в оценке ценности труда (она везде снизилась); различия характеризуют политические ориентации элит. Так, вывод украинского социолога О. Д. Куценко по поводу общих и особенных характеристик постсоветского развития Украины и России состоит в утверждении своеобразия каждой страны, «в расхождении траекторий их постсоветского развития», поэтому навязывать им общую схему развития неправомерно (Куценко 2006: 44). В XXI веке Россия и Украина вошли в «продвинутую фазу развития», на которой в России развернулся активный процесс консолидации правящих элит и общества, мобилизация национально-имперского самосознания, а в Украине с середины 2000-х ― «взрыв» гражданской идентичности, развитие более либерального политического режима (Куценко 2006: 57)
Что касается Беларуси, то социологи, участвующие в сравнительных международных исследованиях постсоветской трансформации, делают неоднозначные выводы о направленности развития страны, поскольку белорусское общество демонстрирует высокий уровень ситуативности, неопределенности и противоречивости. Так, например, некоторые авторы констатируют: «Противоречивая картина сопряжения различных социальных ценностей и ориентаций, характерная для белорусского населения, относится к большинству основополагающих моментов социокультурных процессов в современной Беларуси» (Зеленков, Ротман, Херпфер 2013). В частности, эта неоднозначность имеет место в выборе типа экономического развития и доминирующих форм собственности в Беларуси, а также в определении приоритетных целей внешней политики и гармонизация отношений с соседними странами. На основе полученных данных белорусские социологи обосновали два возможных сценария будущего развития Беларуси: эволюционный и либеральный. Почти два десятилетия страна развивалась по первому сценарию (модель «тактической модернизации» существующей социально-экономической системы с целью не допустить в ней принципиальных дисфункций). Именно по ней страна функционировала почти все первое десятилетие XXI века, вплоть до кризиса 2011 года. Реализация данной модели, по сути, привела Беларусь в тупик и к настоящему времени полностью исчерпала себя. Второй сценарий предполагал ориентацию на ценности и цели рыночно-либеральной модели развития, включая и сферу труда. Именно такая модель ориентировала бы Беларусь на ценности постиндустриализма, как утверждают авторы. Парадокс в том, что оба пути развития называются белорусскими авторами постиндустриальными, что мешает гражданам понять, на какие ценности ориентировано белорусское общество и какими нормами надо руководствоваться при выборе и реализации жизненных стратегий.
Проблема, однако, в том, что состояние неопределенности и балансирования между полюсами долгое время имело место и в Украине (Шульга 2011). Такое балансирование всегда неустойчиво и обречено рано или поздно на разрушение, если оно не поддержано внутренними консолидирующими импульсами и не имеет помощи извне. Развитие событий в Украине зимой-весной 2014 года тому подтверждение: страна оказалась расколотой политически, тогда как экономически она приближается, по данным украинских опросов, к коллапсу
