Петербург, 1895 год - [33]

Нам остается лишь добавить, что меценаты сдержали свои обещания. В следующем году, в Ростове-на-Дону, состоялся матч между Шифферсом и занявшим второе (позади чемпиона мира Ласкера) место в Петербургском матч-турнире Стейницем. Выиграв этот поединок, первый чемпион мира в конце 1896 года, в Москве, оспаривал шахматную корону у Ласкера.

* * *

Прежде чем продолжить наше повествование, думается будет уместным хотя бы коротко рассказать о дальнейшей судьбе великих шахматистов, участников Петербургского матч-турнира.

Состязание в Санкт-Петербурге завершилось 16 января 1896 года и принесло победу Ласкеру. После этого успеха он стал не только формальным, но и признанным шахматным королем. Занявший второе место Стейниц морально подтвердил свое право на матч-реванш. Третье место занял Пильсбери, уверенно лидировавший после первой половины турнира. Во второй половине американец, травмированный болезнью (об этом речь впереди), по сути дела, выключился из борьбы. Чигорин выступил неудачно.

Матч-реванш Ласкер — Стейниц, состоявшийся в конце 1896 года в Москве, закончился страшным поражением старого маэстро. Это какая-то ирония судьбы: Петербург устраивал матч-турнир, долженствовавший передать Чигорину шахматную корону, и вместо этого только погубил его, а теперь Москва губит окончательно того, кому давали возможность восстановить свое звание чемпиона, тому, кто хотя и был всегдашним соперником Чигорина, но оставался всегда близок ему, так что его поражение было одновременно поражением Чигорина и даже русских симпатий…

Стейниц был не только стар, но и очень болен. Он страдал приливами крови и во время игры то и дело прикладывал к голове лед. Однако он не пытался объяснить свои неудачи недомоганием. Во время матча он писал:

«Почему я проигрываю с таким треском? Потому что Ласкер — величайший игрок, с которым я когда-либо встречался, и, вероятно, лучший из когда-либо существовавших… Шахматный мастер имеет не больше права быть больным, чем генерал на поле битвы, — писал я и теперь готов это подтвердить».

Как игрок, Стейниц был побежден окончательно и бесповоротно, но как мыслитель, он не будет превзойден никогда. Он фактически создал шахматную игру в ее современном виде. Его вклад в теорию шахмат можно сравнить с великими открытиями в естествознании. Победитель Стейница Ласкер — высший шахматный авторитет в течение первой четверти XX века — не поскупился на монумент поверженному сопернику. Он считал Стейница глубоким мыслителем, теоретические выводы которого выходят за рамки шахматной игры и имеют общефилософское значение.

Если бы Стейниц был «просто» философом, вероятно он достиг бы университетской кафедры. Но он был одновременно Игроком и Служителем шахматам, которые были для него не искусством, не наукой, но чем-то особенным, высочайшим и не сравнимым ни с чем.

Поэтому он очень ревниво относился к своей славе. Он просто не мог терпеть появления сильного игрока и не сразится с ним. Не в пример своим последователям, он всегда искал встречи с самым достойным! Потому он так тяжело пережил свое поражение.

Последние годы Стейниц прожил в Америке.

Ему мерещится, что из него исходит электрический ток, который передвигает шахматные фигуры. Теперь бы ему сыграть матч с Ласкером! Он бы сидел и, не подымая рук, делал свои ходы. Он чует в себе небывалые силы. Он снова и навсегда чемпион мира! Он останавливает на улице незнакомых людей, чтобы поделиться с ними этим секретом. Но земляне его больше не понимают. По ночам он выглядывает из окна в ожидании чистых звезд. Он посылает таинственные сигналы и ловит ответы из далеких, неведомых миров.

Лодка направляется на остров Уорд, где стоит сумасшедший дом. Старый человек прижимает к груди самое большое свое сокровище — маленькую шахматную доску…

Так отплыл в иной мир Вильгельм Стейниц. Шел 1900 год. Четырьмя годами ранее он произнес примечательные слова:

— Я не историк шахмат, я сам кусок шахматной истории, мимо которого никто не пройдет. Я о себе не напишу, но уверен, что кто-нибудь напишет…»

Он никогда не ошибался.

Неудача Чигорина в петербургском матч-турнире, в сущности положила конец его борьбе за мировое первенство. Наступает время, когда Чигорин ослабевает, когда его успехи становятся все реже, все незначительнее, все чаще сменяются они неудачами, и, как бы повторяя этот упадок, русская шахматная жизнь тоже постепенно замирает и гаснет. Словно вынули из под нее фундамент, на котором она была возведена, потухла путеводная звезда, которой она руководилась. Следующий международный турнир в России состоится только в 1909 году и будет посвящен уже памяти Чигорина…

Но пробужденная общественная жизнь не могла совершенно умереть. Она могла заглохнуть на время, до тех пор, пока не появилось новой цели. И когда она явилась, уже совсем иной она была, и не нужен был человек, чтобы воплотить ее. Ибо Чигорин своей жизнью и деятельностью оправдал шахматы в России, и теперь они могли развиваться ради себя, стремясь к одной цели, которая была в них самих.

В ХХ веке шахматы достигли в России (в Советском Союзе) феноменального, ни с чем не сравнимого уровня развития. Без преувеличения можно сказать, что они стали уважаемой частью российской национальной культуры. Многие авторитеты в советское время называли Чигорина основоположником отечественной шахматной школы. Мы находим несколько наивным напрямую связывать имя Чигорина с удивительными достижениями советской шахматной культуры, но безусловно следует помнить и чтить имя первого великого русского шахматиста.