Пьесы - [3]

Е л е н а. А ты, как всегда, спокоен и уверен, Арне…

Г л а н. Я спокоен потому, что верю в нашу любовь, Елена. Помнишь слова Гамсуна? (Декламирует.) «Любовь — это несокрушимая печать, что хранится всю жизнь, до самой смерти». Значит, до самой смерти?

Е л е н а. Да, Арне, да… Кажется, идет отец.

За дверью быстрые, совсем еще молодые шаги; в кабинет входит  Р и к а р д  Б е р г, высокий, худощавый человек с седой головой и чуть грустным, задумчивым взглядом.

Б е р г. О, какие цветы!

Е л е н а (подходит к отцу, обнимает его). Мы хотим поздравить вас, отец, с днем рождения…

Б е р г (целуя ее). Спасибо, дитя мое!.. Да, шестьдесят лет… В сущности, довольно грустный праздник…

Г л а н. Позвольте и мне, дорогой учитель, горячо поздравить вас…

Б е р г. Благодарю, Арне… Какое ясное утро…

Г л а н. Как ваша жизнь, профессор… Она всегда была такой же ясной, безоблачной…

Б е р г. Безоблачной? Так ли это, Арне?.. Сколько было срывов, волнений, ошибок… А впереди так мало лет и так много работы.

Е л е н а. Зато сколько вы уже сделали, отец…

Б е р г. Да, кое-что сделано… Скажу вам по секрету, дети, я ко дню своего рождения приготовил себе замечательный подарок. Даже ты, Арне, этого не знаешь, хотя помогал мне в работе… (Подходит к сейфу, открывает его и бережно достает большой, в серебряной оправе, хрустальный сосуд, наполненный какой-то жидкостью.) Вот он, дети, акватан… Пять лет работы, сотни опытов.

Г л а н. Профессор, я еще раз поздравляю вас! Вам будут завидовать все физики мира!..

Б е р г. Да, вот они, первые капли… И вы — первые, кому я их показал.

Е л е н а. Значит, это пока секрет, ваш секрет, отец?

Б е р г. Дело не в моем секрете. Но нынче тысяча девятьсот тридцать девятый год, и в мире слишком тревожно, чтобы я мог обнародовать свое открытие. Нельзя забывать, что речь идет об атомной энергии, о чудовищной силе, которую скоро можно будет извлечь из ядра атома… Акватан — один из последних шагов к полному решению этой проблемы.

Е л е н а (с волнением, которое хочет замаскировать шуткой). Конечно, мы будем хранить эту тайну… Но позвольте и нам, отец, кое-что вам открыть… Тоже — первому… (Отворачивается.)

Пауза. Берг не понимает, в чем дело.

Б е р г. Ну, что же ты замолчала?

Г л а н. Мы любим друг друга, учитель. И я прошу руки фрекен Елены.

Е л е н а. И разрешения остаться с вами.

Б е р г (порывисто подходит к ним, обнимает обоих, гладит молча их головы. Потом поднимает взгляд на портрет, висящий над столом, и тихо произносит). Твоей матери не суждено было дожить до этого дня… (Плачущей Елене.) Ну, конечно, Елена, мы всегда будем вместе. Всегда и во всем… (Глану.) Не так ли, мой мальчик?

Г л а н. Мое сердце и мой мозг принадлежат этому дому, учитель.

Раздается стук в дверь.

Е л е н а. Это господин Гамсун?

Б е р г. Кнут после прогулки зашел на минуту к себе и обещал вернуться. Войдите!

Входит  Г а м с у н.

Г а м с у н. Здравствуйте, друзья. Поздравляю вас с днем рождения этого пожилого мальчишки…

Елена шутливо приседает.

Г л а н. Здравствуйте, господин Гамсун.

Б е р г. Елена, приготовь нам кофе.

Г а м с у н. В моем вкусе, фрекен, покрепче!

Е л е н а. Господин Гамсун, вот уже десять лет, как я ежедневно приготовляю вам кофе. И каждый раз вы напоминаете, что он должен быть крепким…

Г а м с у н (смеясь). Вы правы, Елена… Но в восемьдесят лет почему-то всегда кажется, что кофе недостаточно крепкий…

Е л е н а. Хорошо, я постараюсь вам угодить.

Е л е н а  и  Г л а н  выходят из комнаты.

Г а м с у н. Я проглядел утренние газеты, Рикард. Все отмечают твое шестидесятилетие, а «Тиденс Теймн» сообщает, что вчера прибыли иностранные гости на твой юбилей. Немцы, американцы, англичане. И даже одна русская. Газета называет ее мадам Физикой.

Б е р г. Ты не помнишь ее фамилии?

Г а м с у н. Кажется, Прохорова. Госпожа Ирина Прохорова.

Б е р г. Прохорова? О, фрау Ирина — моя старая знакомая. Я познакомился с ней еще в тысяча девятьсот тридцать третьем году в Ленинграде, на конгрессе по атомному ядру. Очень способный физик.

Г а м с у н. Завтра тебя будут чествовать в Королевской академии наук. И не только ученые, но и дипломаты. И сам король. Право, еще никогда физика не была в таком почете.

Б е р г. Так ли уж это хорошо для физики, Кнут? Я всегда, как ты знаешь, считал, что наука должна быть вне политики.

Г а м с у н. Что ж, может быть, ты прав! Я тоже считаю, что писатели, художники, ученые не должны служить ни королям, ни черни. Я всегда презирал толпу, и моим главным героем неизменно был я сам… Но все-таки приятно, Рикард, что ты всемирно известен, что тебя приехали поздравлять ученые всех стран, что в свои шестьдесят лет ты достиг славы, признания, почета. Да, мы на вершине, Рикард, и ради этого стоило жить…

За окном раздается звук автомобильной сирены.

Быстро входит  Г л а н.

Г л а н. Профессор, приехал господин президент и с ним американский посол…

Г а м с у н. О каком президенте идет речь?

Б е р г. Это президент Норвежской компании электричества, в которой я служу. Но при чем здесь американский посол?

Г л а н. Не знаю.

Б е р г. Ну что ж, проведи их ко мне.

Г а м с у н. Я пока пройду к фрекен Елене, а ты принимай послов и своих электрических президентов…