Пестрые письма - [89]

«Письмо VIII» появилось в печати через год с лишним после «Письма VII». Такой большой перерыв был вызван тяжелой болезнью Салтыкова. Все органы печати, откликнувшиеся на публикацию нового «письма», приветствовали возвращение Салтыкова в литературу, которая без него «осиротела».[71] «Его голоса, его поучительной речи недоставало в последние дни, и это составляло не только для тесного литературного русского мира, а и для всего русского общества — незаменимое лишение».[72] «Тетеньке опять представляется редкое теперь удовольствие послушать своего острого на язык, но любящего и заботливого племянника. Долгие годы общих радостей, надежд, страданий и разочарований создали такую тесную связь между писателем и его публикой, что каждое появление сатирика на литературной арене является настоящим праздником для русской интеллигенции; каждое слово, каждый образ находит отклик в душе читателей».[73]

В настоящем «письме» Салтыков обращается еще к одной разновидности «пестрых людей», особенность которой верно определил А. И. Введенский: «Всматриваясь в этот характер, вскрываемый сатирическим скальпелем автора, вы находите его первенствующую, характернейшую и поражающую черту в том, что это — общественный деятель только времен смутных, тех, когда появляется в обществе прилив мутной воды, в которой легко ловить рыбу».[74]

Для характеристики героя Салтыкову вновь требуется исторический аспект повествования. Жизнеописание «дяди» Захара Стрелова развертывается на фоне и в связи с политической историей России (смена «веяний»), которая одновременно трактуется и как история, смена разных форм «хищничества». «Дядя» всплывает на поверхность в моменты общественно-политической неустойчивости. Не в состоянии конкурировать с хищниками послереформенными («чумазыми») в сфере экономической, «отставной корнет» Захар Стрелов пытается использовать в своих хищнических целях политику. Однако он никак не может поспеть за следующими одно за другим «веяниями» послереформенной эпохи, пока не наступает окончательно эпоха общественно-политической «галиматьи». Он вновь находит себя в «смутной» атмосфере «покаяния» (см. стр. 481). Именно он формулирует политику «обновления», осуществляемую «благонадежными прапорщиками», «отставными корнетами», — политику контрреформ, политику дворянской реакции. «Ликуют в Петербурге, чувствуя себя как дома, — писал публицист «Сына отечества», — лишь Стрелов, Довгочхун и Перерепенко, жаждущие обновить и Петербург, и отечество при помощи «проектов» с ссылками на кн. Мещерского, Иозефовича и Циона <…> Торжествует политика Чухломы и социология Пошехонии…»[75]

Стр. 357. Во время коронации императора Николая… — в 1826 году.

Стр. 358…Грановский, Белинский и их кружок (обратившийся потом в стадо свиней)… — Евангельский образ «стада свиней», одержимого бесами (Лука, VIII, 32–37), использует, для характеристики современного политического «бесовства», Достоевский в романе «Бесы». Корни этого «бесовства», по мысли Достоевского, лежали именно в идеях кружка Грановского и Белинского. Салтыков напоминает этот образ с полемической целью: для обозначения тех участников кружка Грановского и Белинского, в первую очередь Каткова, кто оказался позднее в лагере «торжествующей свиньи, чавкающей Правду».

…Петербург намереваются соединить с Москвой железным путем. — Петербургско-Московская (Николаевская, ныне Октябрьская) железная дорога строилась с 1842 по 1851 г.

Стр. 359…Мехмеда Кула…«сибирских стран богатыря»… «нет, лучше смерть, чем жизнь поносна!» — Из драматической поэмы И. И. Дмитриева «Ермак».

Стр. 361…заселение отдаленного края, культура, обрусение и т. д. — Судя по этой характеристике, «просто хищничество» соответствует приблизительно «ташкентству» (см. цикл «Господа ташкентцы» — т. 10).

Стр. 362. В особенности отличался по части пророчеств <…> публицист Кокорев… — О публицистических выступлениях В. А. Кокорева см. т. 4, стр. 588; т. 6, стр. 603.

Стр. 362. То было время севооборотов, покупки машин, продажи выкупных свидетельств… — О крестьянском и помещичьем хозяйствовании в первые послереформенные годы Салтыков писал в апрельской хронике цикла «Наша общественная жизнь» за 1863 г. и февральской за 1864-й, а также в очерке «В деревне» (1863). См. т. 6.

Стр. 363…только людей нет… — Об этом см. ноябрьскую за 1863 г. хронику цикла «Наша общественная жизнь» (т. 6, стр. 158–159).

Стр. 365. В это же время и в Петербурге что-то замутилось: начались пожары, покушения, допросы, судьбища, высылки; явились корни и нити. — Здесь и далее Салтыков суммарно характеризует общественную атмосферу периода реакции — от петербургских пожаров мая 1862 г. до покушения Каракозова на Александра II в апреле 1866 г. Особенно тревожным было лето 1866 г., когда и является в Петербург, в очерке Салтыкова, «майор Стрелов». См. об этом также т. 10, стр. 59.

Стр. 366…слышались оклики дворников… — Дворникам в общей системе полицейской слежки уже тогда отводилась роль надзора за проживающими в доме жильцами. Позднее, особенно в 1879 г., эта роль была еще усилена и закреплена специальными постановлениями (см. т. 13, стр. 768; т. 15, кн. первая, стр. 354).