Пестрые истории - [8]

Но не надо спешить с критикой.

А я пока что перейду к участникам похищения…

Связующие нити здесь представляются довольно непрочными. Ощущается рука тайных и открытых сторонников королевской партии в этом деле, имена некоторых полагают даже известными (например, генерала Фротте), но в те смутные времена принято было таиться — всем и перед всеми. Необходимо было соблюдать секретность не только перед республиканцами, но и в лоне самой партии роялистов. Особенно следовало опасаться графа Прованского, он сам хотел захватить трон, что позднее ему вполне удалось под именем Людовика XVIII.

Более поздние исследования в качестве участника комплота похитителей называли одно очень известное имя. Это была вдова казненного революционерами генерала Богарне, Жозефина Таше де ла Пажери, впоследствии супруга императора Наполеона. Ее помощником был Баррас, член Конвента, с которым ее связывали более чем дружеские отношения. Был ли ее помощником Баррас? Или она сама играла на руку Баррасу?

Когда она стала супругой Наполеона, у нее появилась причина не слишком ворошить свое прошлое. Она только сообщила ему, что во дворе Тампля, по ее сведениям, захоронен подменный ребенок, а на кладбище скрыт пустой гробик. И что же происходит?

В 1801 году заключенные Тампля рыли в тюремном дворе траншеи для какого-то строительства. Заодно им хотелось устроить на свободных клочках земли огородик, но почва здесь оказалась непригодной — сплошной песок вперемешку с разными обломками. Один из заключенных копнул поглубже, надеясь найти более подходящую почву. И, копая, наткнулся на останки детского трупа. Все заключенные пришли к единому мнению, что это Людовик XVII. Они позвали привратника, и тот кивнул: точно мол, очень может быть.

Так рассказывает об этом случае в своих воспоминаниях граф Андинье, который в то самое время был узником Тампля. Позднее, после реставрации монархии, он попробовал сообщить об этом случае архиепископу в Сансе Ла Фару, но тот просил не трезвонить об этой тайне. Зачем причинять напрасную боль сестре маленького короля, которая и без того совсем не уверена, что ее братец умер в Тампле.

Без сомнения, абсолютно доверять фактам, приводимым в мемуарной литературе, не стоит, однако в пользу таких воспоминаний, как у графа Андинье, следует отметить, что они не выходили в печатном виде, то есть их автор не имел намерения кичиться ими перед широкой публикой. Впрочем, результат поразительно совпадает с сообщением Жозефины; а ведь граф Андинье не мог знать, о чем говорили между собой Наполеон с женой.

Во всяком случае одно бросается в глаза: автор в своих воспоминаниях не говорит о том, что случилось потом с такой интересной находкой!

Да это, пожалуй, и неважно. Главное, что Жозефина сказала правду.

Вторая часть тайны — тайна кладбища.

Объяснение этой тайне дают воспоминания самого Наполеона, написанные им на острове Святой Елены.

Император вспоминал и о тайне Тампля.

Он писал, что никогда особенно не верил, что в Тампле умер настоящий престолонаследник, хотя официальные документы о смерти свидетельствуют именно об этом.

«Все же, — продолжает он, — вслед за случившимся стали распространяться слухи, что наследнику престола с согласия комитета Конвента устроили побег, и вместо него был принесен в жертву другой ребенок. Жозефина вела себя так, как будто ей известно что-то, и она рассказывала, кому доверили наследника и где он его прятал. Я только пожал плечами: во всей этой сказке я не усмотрел ничего иного, кроме женской доверчивости. Но когда я прочел заключение врачей, я был поражен фразой: “Мы обнаружили тело, о котором нам сказали, что это сын Капета”. То есть даже не установили со всей определенностью его идентичность. Тогда я приказал вскопать кладбище святой Маргариты в том самом месте, где предполагалось захоронение, и там в самом деле нашли находящийся в довольно хорошем состоянии гроб. Его вскрыли в присутствии Фуше и Савари — он был пуст».

Обвинять Наполеона в сплетничании дело пустое. Его сообщение серьезно и, сопоставив его с остальными, отнести тайну Тампля к разряду сказок и легенд невозможно.

Следовало бы еще прояснить роль Барраса.

6 июля 1840 года одного лондонского нотариуса посетила маркиза Бролио-Солари, девичье имя Катерина Хайд, и попросила удостоверить в нотариальной книге следующее.

Она была фрейлиной при дворе Марии Антуанетты, в Версале ее знали под ее девичьим английским именем. Зимою 1803 года она с мужем, тогдашним министром Венецианской республики, была приглашена на обед к Баррасу. Речь зашла о Бонапарте, и тогда Баррас, немного разгорячившись от вина, сделал следующее заявление: «А планам Бонапарта не суждено осуществиться, потому что сын Людовика XVI жив!»

Бывшая фрейлина продиктовала также нотариусу, что примерно в 1820 году она находилась в Аугсбурге вместе с Гортензией, королевой Голландии, дочерью Жозефины, и та в многочисленных разговорах подтвердила слух о побеге престолонаследника. Королева Гортензия также добавила, что, когда после падения Наполеона Жозефину посетили царь Александр и прусский король, речь зашла о том, кого посадить на французский трон, Жозефина ответила: «Естественно, сына Людовика XVI».