Песок и пепел - [121]

Доносится далекий гудок, затем над лесом возникает облачко белого дома. Еще гудок. Состав, практически неотличимый от того, на котором мы покинули Мелату, плавно замедляясь, вползает на станцию. За паровозом вагон для багажа и почты, потом пять, нет, шесть пассажирских вагонов, в хвосте «лошадиные» теплушки и открытые платформы с закрепленными на них повозками. Надо думать, в Меленгуре нас будут встречать. Иначе чем объяснить, что мы везем с собой только багаж. Вряд ли тамошнее управление Серой Стражи обосновалось в трех шагах от вокзала. Все же к составу цепляют дополнительный вагон для нашего груза. Согласен, не стоит смешивать наши ящики с винтовками с чьей-то обычной почтой. Сопровождать груз предстоит людям графа, старшим у них будет один из помощников Ладера.

Граф, барон и маркиза размещаются примерно так же, как и в поезде, в котором мы ехали из Мелаты в порт, — каждый отдельно, в соседних купе охрана и слуги. Мне же на этот раз предстоит делить купе не с Киртаном и Хонкиром, а с Кимером и Ангиром. Впрочем, компания все равно получилась достаточно теплая. Сержанты до сих пор оставались в неведении относительно того, что я ни разу не лейтенант и к Серой Страже не имею отношения. Граф же решил пока не разубеждать их в этом, а к тому, что теперь меня называют Таннером, а не Сиденом, мои подопечные отнеслись философски — мол, чем бы начальство ни тешилось, лишь бы рыть окопы не заставляло. И тихо радовались, что мы друг друга не поубивали — когда могли.

Наконец поезд трогается. Удивительно, но в оговоренное расписанием время. Хочется верить, что остаток пути до столицы мы проделаем без приключений. Хотя это вряд ли. Так что удача мне наверняка еще пригодится.

Состав неспешно разгоняется. Я сижу у окна вагона и смотрю на уплывающий назад пейзаж. По мне уже и не скажешь, что два месяца назад я очнулся на берегу лесного озера, на песке, больше похожем на пепел. Очнулся, имея тщательно отобранный минимум снаряжения, но не имея ни малейшего понятия, ни кто я, ни откуда взялся, ни что там делаю. И просто двинулся прочь, почему-то стремясь оставить север за спиной. Первую неделю шел по безлюдным и иногда очень странным местам, с каждым днем все больше сомневаясь, что встречу хоть кого-нибудь. Однако встретил. И не просто встретил, а примкнул к практически первой попавшейся мне компании. В итоге ввязался в до сих пор не слишком понятную мне историю. Просто потому, что сначала мне с этой компанией было по пути, а потом и люди эти мне показались куда более симпатичными, чем те, кто упорно пытался им помешать добраться до цели их путешествия. Не то чтобы они были однозначно лучше своих врагов, но почти сразу меня перестали воспринимать как случайного попутчика, что одни, что другие. Я дрался и убивал, защищал и спасал, что-то скрывал, что-то раскрывал. Пережил кораблекрушение и переход через смертельно опасную пустыню. Так и не вспомнил, как меня зовут и откуда пришел к тому озеру, зато обнаружил у себя способности, которых прежде за собой не замечал. Зачем-то выбрался из могилы, куда меня загнало оказавшееся недостаточно убийственным заклинание. И по-прежнему шел на юг, ощущая странный холод в затылке каждый раз, когда слишком долго оставался на одном месте или поворачивал обратно.

Но что случится раньше — я упаду и больше не встану или этот никем больше не ощутимый ветер утихнет?

Не обязательные к прочтению приложения. Избранные места из аларийской историографии

Эра Чистого Неба. Аларийская империя. Армарская династия

Некоторые даты из жизни трех последних императоров и краткая предыстория

В максимально упрощенном пересказе началу Эры Чистого Неба предшествовала какая-то грандиозная катастрофа, уничтожившая практически все живое. Что именно случилось, никто до сих пор не знает (а если кто и знает, то молчит), но все небо затянуло дымом или еще чем настолько, что не было видно ни солнца, ни звезд. Стояла непроглядная тьма. Сколько это продолжалось — неизвестно, летописей либо никто не вел, либо записи не сохранились. В конце концов, однажды в этой пелене появился разрыв и уцелевшие снова увидели солнце. От прежнего мира не осталось почти ничего, да и помнили люди о нем немного. Ведь среди выживших преобладали те, кто и раньше мало что знал, занятый своими обычными заботами. А уцелевшие из числа власть имущих, видимо, предпочли скрыть то, что могло выставить их в невыгодном свете — тем более, подвергнуть сомнению их право властвовать. И начали отсчет с нуля.

Постепенно жизнь наладилась, пролегли новые границы, которые тоже время от времени менялись. Баронства, графства, маркизаты и княжества, объединяясь или завоевывая менее удачливых соседей, превращались в герцогства и королевства…

Около тысячи лет назад, в начале II века сложилось княжество Алария, а в конце того же столетия, точнее, в 193 году, аларийским князем — тогда еще только князем — стал Армар. Отец Армара не любил воевать, и при нем княжество не приросло ни с одной стороны. Но и не потеряло тоже ни клочка самой бесплодной земли — видимо, князь Мегир был еще и талантливым дипломатом. В конце концов некоторые слишком ушлые соседи, сговорившись, сумели спровадить старого князя на тот свет, вполне логично полагая, что незачем ждать, когда юный Армар полностью освоит трудную науку править — Мегир довольно поздно обзавелся наследником. Но они опоздали. Хотя Армару шел лишь двенадцатый год, спихнуть его с трона отказалось гораздо более трудным делом, чем отравить его отца. А парень учился гораздо быстрее, чем от него ждали враги и даже друзья. И оказалось, что юный князь умеет правильно расставлять приоритеты. Спустя всего несколько лет — Армар едва успел жениться — все причастные к смерти его отца тем или иным способом покинули этот свет. Его наследник еще не начал ходить, а Армар уже стал королем — согласитесь, не может княжество называться и дальше княжеством, если оно поглотило несколько соседних государств, среди которых были не только княжества, но и герцогства с королевствами. На этом Армар не остановился. Когда его старший сын лишь начал задумываться о женитьбе, все княжества, а потом и королевства, прежде имевшие с Аларией общую границу — и, как правило, претендовавшие самое меньшее на приграничные земли, — уже стали историей и аларийскими провинциями.