Песня, собранная в кулак - [24]

Я видела их в Лувре. Он снимал ее на фоне огромного полотна Мейсонье "Отступление Наполеона". Она как бы шагала впереди серой лошади, на которой ехал верхом император. Потом она участвовала в пирушке "Каны галилейской" Веронезе, потом решила состязаться в красоте с Джокондой и, наконец, спустилась вниз и снялась на память рядом с Венерой Милосской.

Меня удивляло только одно: этой чете миллионеров разрешали сниматься где только им вздумается. Если они платят за входной билет долларами, значит, они тут хозяева, пока не ушли. Но на этот раз я увидела нечто из ряда вон выходящее. Это было в Версале - в великолепной резиденции четырех Людовиков. Он снимал ее у фонтана Нептуна, где сгруппировались семь чудищ с человеческими головами и конечностями рептилий. Когда старая леди вскарабкалась на край фонтана и, приняв непринужденную позу, заулыбалась в объектив, то оказалась как бы восьмой фигурой на фонтане. Это было чудовищно, но молодой ее супруг даже не обратил внимания на то, в какой компании снимает он свою миллионершу. Если они удостоили компанию своим вниманием, значит, она чего-нибудь да стоит! Поснимавшись, они отправились во дворцовый музей. Мой путь, напротив, был из музея в парк.

Парк лежал, спускаясь площадками с водоемами далеко к горизонту, обрамленный густыми вековыми аллеями. В зеркальных водах плыли купы облаков, и мне казалось, что самое живое, самое реальное из всех впечатлений - отражение фасада версальского дворца, с его легкими белыми колоннами, слегка вытянутое, трепещущее на воде фонтанов рябью от весеннего ветерка. Оно было всегда, оно было живым свидетелей всего, что происходило здесь за века...

Я вышла за пределы резиденции дворца. На небольшой площади я снова увидела американскую чету, они входили в ресторан. И я вспомнила чудесную историю из книги Марселя Блистена "До свиданья, Эдит".

...Это было в дни молодости Эдит, когда она еще не была Пиаф. Когда ей приходилось скитаться с Жаном и Зефириной, двумя такими же уличными певцами, как она сама, по улицам и казармам.

Втроем они как-то приехали в Версаль, где на следующий день должна была открыться ярмарка. Они бродили по улицам очень проголодавшиеся. И вдруг Эдит остановилась возле роскошного ресторана (того самого, куда сейчас вошли мои американцы!).

- Ты не спятила, мом?-жались артисты к стенке.

- Я знаю, что я делаю!

Они вошли и заняли маленький столик. Эдит решительно подозвала официанта, попросила меню и заказала самые дорогие блюда и отменные вина. Давясь, Жак и Зефирина приступили к еде. А Эдит, забыв обо всем на свете, наслаждалась, как никогда, изысканной кухней, болтая, веселясь. И, словно разыгрывая роль состоятельной особы из хорошего общества, не обращала никакого внимания на хозяина ресторана, со стороны наблюдавшего за подозрительной компанией. Жена его сидела в кассе и с возмущением перебрасывалась репликами с мужем.

Когда подали кофе, Эдит поманила пальцем хозяина. Он подошел.

- Обед был превосходным, месье. Выражаем вам глубокую признательность и просим вас на прощание выпить вместе с нами по рюмочке рома.

Заинтересованный развязностью девчонки, хозяин приказал подать четыре порции рома.

- За ваше здоровье, месье! - подняла рюмку ЭдиТ и, опрокинув ее, добавила : - Вы, конечно, понимаете, что у нас нет ни гроша, чтобы расплатиться с вами.- Она, улыбаясь, глядела хозяину в глаза.

Жан и Зефирина походили на побитых щенков.

- Но ничего, месье! - продолжала Эдит, допив последнюю каплю рома.- Мы артисты, и завтра мы выступаем здесь у вас, на ярмарке. Разумеется, наш счет будет оплачен во второй половине дня. Мерси, до

свидания.

Хозяин ничего не имел против, чтобы дождаться завтрашнего дня. Но хозяйка озверела:

- Мало того, что они нас обокрали. Но она смеет еще издеваться над честными людьми. "За ваше здоровье, месье!.."

И тут она отпустила такую площадную брань, что Эдит, хорошо знавшая этот лексикон, вытаращила глаза.

Разумеется, их отвели в полицию. Они ночевали там на скамейках, а утром предстали "пред трибуналом". Весь седой судья, с необычайно умными, добрыми, ироническими глазами, выслушав жалобу хозяев, вышел в другую комнату и вызвал туда Эдит.

- Как же это так получилось?

- Вы знаете, очень уж захотелось поесть... А в кармане ни гроша... Но ведь мы сегодня заработаем...

- Послушай, детка. Мне почему-то хочется тебе верить. Я отпущу вас. Но если ты не принесешь сегодня денег в ресторан, то, значит, я жестоко ошибся и ты обманула такого старого добряка, как я...

Разумеется, они заработали на ярмарке. И отнесли в ресторан все, что получили, и даже уплатили чаевые гарсону. Хозяин был удовлетворен, но хозяйка еще долго метала молнии, никак не могла простить четырех порций рома!..

Через много лет, уже во время оккупации Франции, в то время, о. котором великолепно говорит поэт Элюар в стихотворении "Мужество":

Париж, мой прекрасный город,

Тонкий, словно игла, и крепкий, словно меч,

Наивный и мудрый.

Ты не сносишь справедливости.

Только она для тебя - беспорядок.

Ты завтра освободишь себя, Париж!

Париж, трепетный, как мерцание звезд,