Песня сирены - [14]

– Уф-фу, Олесик, перестань, я сейчас упаду, – принялась отталкиваться от младшей сестрёнки напуганная Холодова, однако та повисла на ней всем телом и, словно с издёвкой, потянула за собой к полу. – Пусти!!!

– Марочка, Олесенька, немедленно прекратите безобразничать, как вам не стыдно ребячиться перед нашей гостьей! – усовестила их Екатерина Львовна и забрала чемодан из рук Лавры. – Рада тебя видеть, детка. Надеюсь, поездка не оказалась чересчур утомительной?

– Что Вы, я впервые побывала в самолёте, это так волнует, – поделилась Гербер своими впечатлениями от полёта. – Не знаю теперь, как расплачýсь с вашим семейством за лишние расходы, потраченные на меня…

– Лавруша, не неси глупостей, – приструнила её госпожа Холодова, тем временем как дочери продолжали барахтаться на полу прихожей – Олеся! Марина!!

– Да отвяжись ты!.. – задыхаясь, прошипела старшая сестра и отползла к шкафу, у которого расположилось около десятка туфель.

Олеся, довольная собой, поправила сиреневую футболку и виновато посмотрела на мать.

– Прости, мамчик, я больше так не буду, можно погулять? – Она произнесла это с таким видом, как если бы недавно разбила ценнейшую вазу из фамильной коллекции.

– Куда гулять, к тебе сестра приехала, марш в ванную мыть руки и потом за стол! – велела строгая Екатерина Львовна и вновь улыбнулась гостье. – Ты, Лавра, не обращай внимания, дети в её возрасте все такие тяжёлые.

– Я ещё успею её отщлёпать, – враждебно оскалилась Марина, стаскивая кеды.

Глеб Валентинович почему-то не вышел поприветствовать девушек. Видимо, Володя тоже исчез отнюдь не случайно. Девять из десяти, что сейчас он отчитывается перед хозяином обо всех происшествиях, случившихся за время поездки.

После обеда Лавре и Марине не терпелось поскорее попасть на разбор к отцу семейства, чтобы затем распланировать вечер.

– Я жутко разнервничался, когда почуял дым, – делился воспоминаниями Володя, сидя на диване под окном в кабинете хозяина. – Думаю, щас всей бандой как навалят, что мне потом прикажете делать?..

Господин Холодов, скрестив руки, с хмурым видом смотрел на дочь. Это означало, что он не в духе, хотя десять минут назад выглядел вполне радостным, когда заглянул в столовую.

– Этого я и боялся, – выдохнул Глеб Валентинович, когда Володя замолчал. – Марк предупреждал меня, что пользоваться железной дорогой не самый лучший вариант для безопасного путешествия.

– Да не смотрите вы все на меня!.. – передёрнулась Марина. – Кто ж знал, что случайный пожарчик настолько вас расстроит.

– Случайный? – переспросил отец и присел на край своего стола, на котором, помимо ровной стопки документов, больше ничего не было. – Пожалуй, нет. Ни я, ни ваш ректор, ни Володя так не считаем. Кто-то покушался на вашу жизнь, и не надо отрицать сей факт. Этот кто-то следил за вами, проник в поезд и устроил пожар, между прочим, весьма серьёзный. Не спрыгни вы с поезда, вам всем бы пришлось несладко, уж поверьте. Такие случаи на дороге не редкость, поезда горят очень быстро.

– Господи, ну кому это нужно? – не соглашалась с ним упрямая Холодова, покачиваясь на стуле.

– Ты думаешь, некому?

– Из всех приверженцев Бальваровского остался всего один, да и тот трусишка. Если бы он настолько жаждал уничтожить Лавру или меня, то сделал бы это сразу, без полугодичного перерыва. Какой смысл сжигать поезд при стольких свидетелях? Не знаю, очень рискованный поступок, даже для такого дебила, как он. А ну как бы мы его заметили?..

– Но я его заметила, – вмешалась Лавра, попутно рассматривая кабинет господина Холодова, – человека в сером, он напал на меня перед пожаром…

– И ты видела его лицо? – задал Глеб Валентинович вполне ожидаемый вопрос.

– Вот докопались! – возмутилась Марина, поднялась со стула, обошла отцовский стол и села в его роскошное оранжевое кресло.

Несмотря на полдень, в кабинете было довольно темно. Единственное окно здесь почему-то находилось почти у самого потолка, так что любоваться через него набережной Обводного Канала было невозможно.

– Если бы тем придурком в сером был Олег Нурин, – Холодова иронично закатила глаза, – Лавра бы стопудово его опознала, такого сложно забыть, понимаете?

– Уймись, Мариночка, – потребовал отец. – Нельзя сбрасывать со счетов и других мерзавцев. Я говорю о том прокуроре Суровкине и, если взглянуть на эти события совсем уж абстрактно, даже о Рашвере. Да-да, ведь у вашего бывшего ректора погибла супруга и в какой-то степени по вине Лавры. Надеюсь, никто не станет это сейчас отрицать? Отлично, потому что опасностей вокруг вас по-прежнему много, а это значит, что снимать вашу охрану я не собираюсь.

– Ой, Глеб Валентинович, не надо, – запричитала выпускница, огорошенная такой неприятной новостью. – Вы же обещали, что здесь я смогу свободно передвигаться, что не будет никакой охраны и комендантских часов, что в Петербурге я буду абсолютно никому не нужна! Ну, Глеб Валентинович!..

– Папка, она права, к чему эти крайности?! – заступилась Марина за подругу, раскачиваясь в его кресле. – Мы с Лаврой так рассчитывали на глоток свободы, у нас столько планов. И тут ты их вдруг рушишь, это неправильно.