Песня реки - [45]

В своих обязательствах он не ограничивался вниманием к ее физическому благополучию. Он проявлял повышенную заботу о ее душевном состоянии. Постоянно извинялся, подчас слишком подчеркнуто, что она вынуждена сидеть в четырех стенах. Чтобы немного развеять ее скуку, он начал делать ей небольшие подарки. В каком бы порту ни останавливалась «Герцогиня», он всегда возвращался из города с каким-нибудь сувениром.

После трехчасовой стоянки в Мемфисе Филип принес ей несколько экземпляров местных газет, роман Джейн Остен[8] и свежее издание «Календаря фермера». Последний был весьма кстати. Анна как раз собиралась по пути в Бостон ознакомиться с природными условиями тех мест и долгосрочным прогнозом погоды.

В Натчезе Филип купил ей музыкальную шкатулку в виде стеклянного шара с макетом большой южной усадьбы – с домом и прилегающим парком внутри и даже с поющими жаворонками, притаившимися в ветвях величественных дубов. Когда Анна перевернула шар, вокруг дома запорхали стеклянные снежные хлопья. Она пришла в восторг от подарка и засмеялась.

– Милая безделушка, но мало отражает действительность, – заметил Филип. – На юге Миссури снег идет нечасто.

Во время своего похода в Натчез-под-Холмом Филип побывал в одном магазинчике дамской одежды. Это заведение обслуживало пикантную часть женского населения городка, небезызвестных «леди из-под Холма». Филип выбрал там для Анны красные подвязки с черным французским кружевом. Вокруг атласной ленты значилось имя городка, прославившего данный товар.

– Хотел бы сводить вас туда, Анна, – сказал Филип, вручая ей подвязки. – Я считаю, что экскурсии в Натчез надо включать в программу образования молодых леди.

– Нетрудно вообразить, чему они могут научиться, – сказала Анна, беря в руки подвязки, чтобы рассмотреть поближе. – Вероятно, сами вы прошли там достаточно полный курс, – с ехидной усмешечкой добавила она.

– Ну что вы! – Филип сделал невинное лицо. – Я никогда не стал бы делать ничего недостойного джентльмена вблизи своего гнезда.

После столь откровенного разговора он решился рассказать ей об одной неожиданной встрече.

– Анна, – осторожно начал он, зная, что это известие напугает ее, – я не все рассказал вам о своем сегодняшнем походе. Но я не считаю возможным скрывать это.

– Что именно?

– Я видел в городе Джейка Финна.

У нее округлились глаза. Она отложила подвязки на кровать, вопреки его ожиданию не выказав испуга, скорее, покорность судьбе.

– И что же он делал?

– Я выяснил, что он спускался по реке с парой плотовщиков и распространял листки почти на каждой пристани. Похоже, он не собирается так быстро сдавать позиции.

– Я тоже так думаю. Ну что ж, скоро мы будем в Френчмэн-Пойнт, по меньшей мере завтра утром. И наверное, разумнее всего оттуда как можно скорее отбыть в Бостон.

– Да, наверное, вы правы, но прежде я бы все-таки хотел потолковать с Анри. Даже если вы уедете в Бостон, неплохо бы получить уверенность, что ваше доброе имя можно восстановить. – Он подошел к двери и повернул ручку. – Держите все время дверь на замке, Анна. Я зайду к вам завтра.

Перед расставанием она выглядела такой несчастной, что Филип уже ненавидел себя за то, что сообщил ей столь дурную новость. Но с другой стороны, Анна должна знать, что Джейк шел почти по ее следам. Филип замешкался в дверях. Как бы он был счастлив остаться с ней, просто держать ее в своих объятиях, чтобы она почувствовала – с ним ей ничего не угрожает.

Филип поднял руку, собираясь прикоснуться к ее лицу. Он заглянул ей в глаза, пытаясь прочесть в них хоть какой-то намек на то, что их желания совпадают. Но увы! Там, где всего секунду назад таилось отчаяние, светилась суровая решимость. Оттого ли, что Анна уже думала о своем путешествии в Бостон, или она внезапно обрела уверенность в себе и больше не нуждалась в его опеке? Филип уронил руку.

– Анна, как вы себя чувствуете? – спросил он. – Я могу быть спокоен за вас?

– Все будет прекрасно, – ответила она, и у него не было оснований не верить ей.

Утром следующего дня «Герцогиня Орлеанская» вошла в широкую излучину близ Нового Орлеана, в четырех милях севернее Французского квартала. Филип с Анной, стоя на балконе техасской палубы,[9] наблюдали за меняющимся ландшафтом. Дикие, поросшие бурьяном берега чередовались с дубовыми рощами, покрытыми фестончатыми зубьями испанского мха.

Филип часто видел этот пейзаж, но каждый раз он вызывал в нем чувство особой, наверное, потомственной гордости и радости от возвращения в родные пенаты. Он взял Анну за руку и показал на разветвление из двух протоков с вдающейся в них плодородной дельтой, покрытой пышной зеленью. На самом конце мыса находилась широкая пристань. Бришары имели свой собственный причал для речных судов.

Сирена на «Герцогине Орлеанской» дала два длинных гудка – сигнал для других судов очистить путь вдоль южной границы. Затем огромный пароход грациозно продрейфовал к месту своего назначения. Филип знал, что на Френчмэн-Пойнт услышат гудок, и уже ощущал себя дома. Цветные полотнища, натянутые между столбами пристани, означали, что там его ждут.

Анна поправила свою претенциозную шляпку, посаженную чуть набок, так, что ее широкие свисающие поля закрывали весь лоб. Черная вуаль не позволяла видеть глаза и нос, но не скрывала складочку, сбегающую к уголкам линии рта, – свидетельство волнения. Анна, в дорожном зеленом платье с модным турнюром и сверкающим золотым кантом, была необыкновенно хороша, и Филипу стоило большого труда оторвать от нее взгляд на этих последних сотнях ярдов, когда «Герцогиня» подходила к причалу.