Песня малиновки - [23]

Последовала неловкая секундная пауза. Дженни уже подумала было, что Тони начнет сейчас возражать. Но он откинулся на спинку стула и бессильно поднял руки.

— Хорошо. Будь по-твоему, мама. Но одно условие, Роб. Ты не будешь держать ее весь день. Я знаю твою хватку. Вцепишься — и забудешь о времени.

— Так же как и ты, если начинаешь рисовать, — сухо ответил Роберт.

Тони засмеялся. Напряженность исчезла.

— Мое дело — предупредить. Главное, что-бы она пришла на ланч.

Роберт улыбнулся.

— Я тоже любитель покушать, братец.

Он перевел взгляд на Дженни и мягко спросил:

— Пойдем?

Она медлила в нерешительности, вспомнив вдруг вчерашнюю сцену в его спальне.

Эдвард Найт, перегнувшись через стол, похлопал ее по руке.

— Я рад, что вы прислушались к предложению Роберта. Талант, подобный вашему, надо развивать, дитя мое. Надеюсь, вы плодотворно поработаете.

— Спасибо, — тихо ответила Дженни и встала из-за стола.

Все решилось само собой, и лучше всего было положиться на волю обстоятельств. Казалось, что в этом доме все происходит помимо нее, а положение гостьи не позволяет ей перечить хозяевам. Дженни чувствовала себя пассивной пешкой, которую Найты двигали по собственному усмотрению.

— Имей в виду, что я согласилась только потому, что Тони не возражал, — обиженно заявила она по пути наверх.

На секунду Роберт замешкался, кинул на нее быстрый взгляд, потом пошел дальше.

— То, что мы делаем, важнее занятий, предложенных Тони.

Его ответ пробудил вчерашние обиды.

— Почему ты все решаешь за меня?

Они стояли на верхней ступеньке лестницы. Роберт повернулся к ней, в его глазах мелькнула тревога.

— Прости, Дженни. Если хочешь, можешь уйти, конечно.

Внезапная смена его самонадеянности неким подобием заботы подорвала ее решител-ный настрой.

Он гнул свою линию:

— Вчера мне показалось, что ты согласна работать со мной.

— Я… я согласна. Просто…

— У Тони нет определенных планов. Он прекрасно проведет время в разговорах об искусстве.

Она вздохнула и опустила глаза, чтобы скрыть обуревавшие ее чувства.

— Мне не нравится, когда мной распоряжаются, невзирая на мои желания. Я же человек.

— Я это знаю. И твои чувства и желания мне небезразличны. Ты даже не представляешь насколько.

Искренность, с которой прозвучали его слова заставила ее покраснеть.

— Ой, что-то не похоже, — смущенно произнесла она.

— Наверное, это потому, что ты сама не осознаешь, насколько притягиваешь людей. Каждый из нас хочет наслаждаться твоим обществом. И я сегодня утром, конечно же, не захотел упускать эту возможность. Может быть, я эгоист. Тогда прости. Если хочешь, можешь вернуться к Тони.

Кровь бросилась в голову Дженни. Безумная радость охватила ее. Она почувствовала, как закружилась голова. Значит, она его притягивает? Растерявшись, она вопросительно посмотрела на него. Неужели он говорит искренне? Хотя сам, конечно, упорно добивается ее общества.

— Нет. Ты прав. Тони и с мамой хорошо. Давай… давай начнем, — поспешно ответила она.

Он улыбнулся. Сердце Дженни наполнилось радостью. Он взял ее за руку и завел в комнату. И тут же радость сменилась болью. Сердце сжалось. Роберт сделал вид, что ничего не заметил. Он что-то говорил о музыке, а сам приготовил нотную бумагу, карандаши и заправил кассету в магнитофон. Она села за стол, специально приготовленный Робертом для нее, и вдруг вспомнила, что забыла гитару.

— Ты куда?

Вопрос прозвучал настолько резко, что от неожиданности она остановилась и удивленно оглянулась на него. Его напряженная поза и горящий взгляд поразили ее, и она не сразу нашлась с ответом.

— Я… за гитарой, — заикаясь, ответила она.

Он вздохнул с явным облегчением и, как бы извиняясь, произнес:

— Не нервничай, Дженни. У меня и так душа не на месте.

Она зарделась от смущения.

— Я ничего не могу поделать. Само собой так получается.

— Иди, принеси гитару, я обещаю, что мы будем работать. И больше ничего.

И они действительно начали работать. Магнитофон крутился не переставая. Они заново прослушали каждую песню. Он указывал ей на те места в текстах, которые, по его мнению, резали слух, и предлагал более точные варианты, чтобы усилить тот эффект, который был в них заложен изначально, но который Дженни не смогла подчеркнуть. Дженни быстро проигрывала его предложения на гитаре и переносила на нотную бумагу. Постепенно музыка захватила ее. По мере того как песня за песней приобретали новое звучание, настроение у нее все больше поднималось.

— Ты, наверное, учился музыке, оттого и слух хороший, — заметила она, когда Роберт очень профессионально откомментировал чисто технический момент.

Он лукаво улыбнулся.

— Помнится, играл когда-то в студенческие годы на скромном кларнетике. Но давно уже не практиковался.

— Ты играл в оркестре?

— Немного. Больше для забавы. Я чувствовал, что это не мое. Хотелось большего. Меня всегда привлекали огромные возможности телевидения. У папы были некоторые связи, и мне помогли туда попасть. В конце концов я достиг, чего хотел. Я обожаю свою работу. Наверное, так же, как ты любишь свою музыку. Мне нравится делать шоу, создавать цельное художественное действо, и я ужасно расстраиваюсь, если мне это не удается.