Песня длиною в жизнь - [3]

Вскоре девушки оказались под защитой молодых людей, имевших определенный вес в криминальной среде. Так начались дружеские отношения, которые и привели Эдит за этот угловой столик в маленьком бистро и которые длились уже почти три или четыре года.

Однажды Эдит и Симона отважились перебраться в лучший район, и у них сразу же возникли проблемы с полицией. Но тут им на помощь пришел дружелюбный мужчина средних лет. Это был Луи Лепле, владелец кабаре «Жернис».

Впечатленный пением девушки, он обучил Эдит основам вокального мастерства, предоставил стол и кров, из-под которого подопечные, впрочем, иногда сбегали, выбирая сомнительную уличную свободу. В окружении молодой певицы мало что изменилось, хотя папа Лепле, как Эдит его ласково называла, при вел ее с улицы на сцену своего кабаре, позаботился о первом контракте на выпуск пластинки и даже организовал ей выступление на радио. Он также придумал для нее сценические псевдонимы: «Малышка Пиаф» и «Воробушек». Эти имена намекали на ее малый рост — всего сто сорок семь сантиметров — и на ее независимую, дерзкую натуру.

Насильственная смерть папы Лепле, в причастности к которой подозревали Эдит, заставила ее на некоторое время покинуть Париж, а Симона, как всегда, последовала за ней. Между тем Эдит больше не надо было петь на улице — благодаря Луи Лепле она теперь могла похвастаться репертуаром, вполне подходящим для небольших сцен. Перемещаясь по провинции между Брестом[6] и Ниццей, где ее никто не знал, Эдит находила работу во второсортных и третьесортных ночных клубах. Сборы, как правило, были невелики, но каким-то образом Эдит удавалось не только держать на плаву себя и Симону, но и весело кутить ночами напролет. Однако спустя пару месяцев молодые женщины, вдоволь насладившись странствиями, вернулись в Париж.

Вскоре после приезда Эдит познакомилась на Монмартре с Раймоном Ассо. Раймон не раздумывая взял ее под свое крыло. Он устраивал ей выступления в маленьких кабаре, нашел квартиру и в целом старался присматривать за ней. Он пытался научить ее вести себя как приличная дама и соответствующим образом выглядеть. Раймон так и не уговорил Эдит сменить стиль и отказаться от обилия рюшек и воланов на одежде, но, по крайней мере, он сводил ее в хорошую парикмахерскую и посоветовал лучше ухаживать за собой. Последнее было сделано с определенным расчетом, поскольку Раймон и Эдит стали любовниками. Полному счастью мешала одна проблема: Раймон был женат и поэтому никогда не ночевал у Эдит, а та ненавидела оставаться ночью одна. Поэтому она позаботилась о том, чтобы Симона заняла другую сторону двуспальной кровати, а это, в свою очередь, вызвало недовольство Раймона. Впрочем, эти проблемы не изменили восторженного отношения Раймона к певческому таланту подопечной.

Подобно Пигмалиону из греческого мифа, о котором Эдит впервые услышала от Раймона, он создавал из нее идеальную, на его взгляд, шансонетку. Он научил ее видеть выразительность текста и правильно ее подчеркивать, приносил ей книги известных писателей. Эдит оставляла их без внимания; в какой-то момент ей пришлось признаться, что она почти не умеет читать и писать, потому что толком не ходила в школу. Тогда Раймон постарался возместить ей недостаток школьного образования. Все это делалось для того, чтобы воспитать из начинающей певицы великую личность. Раймон, несомненно, делал все возможное для ее карьеры, но даже ему не под силу было совершить невероятное: двери АВС были закрыты для таких, как она.

Она резко стряхнула его руку.

— Ты сошел с ума? Я должна выступить в АВС? Ты издеваешься надо мной?

— Директор Митти Голдин согласен, чтобы ты выступила на разогреве перед выступлением Жиля и Жюльена. Убедить его было очень непросто, мне пришлось говорить с ним всю ночь, но в конце концов он согласился. У тебя будет тридцать минут. Премьера двадцать шестого марта.

Эдит вздернула подбородок. Она смотрела на Раймона с недоверием. До сих пор она всегда полагалась на него. Хоть он и не расстался с женой, но по-прежнему оставался ее лучшим другом, и она любила его за это. Полное отсутствие у него чувства юмора не очень ей нравилось, но сейчас это означало одно: сказав, что она будет петь в АВС, он не шутил. Несмотря на пьяный туман, клубившийся в ее мозгу, она поняла, что стоит на пороге великого дебюта, и непроизвольно вздохнула. Но вместо того чтобы броситься Раймону на шею, что было ее первым порывом, Эдит осталась, будто приклеенная, сидеть на стуле. Срывающимся голосом она выкрикнула:

— Шампанского! Всем шампанского!

Ее друзья оживились. Мужчины начали подталкивать друг друга локтями и ухмыляться.

— Нет, не шампанского! — заревел Раймон. Он щелкнул пальцами, чтобы привлечь внимание хозяина. — Кофе! Принесите кофе. Мадемуазель нужно не шампанское, а кофе. И не меньше литра.

— Ты просто мучитель! — простонала Эдит.

— Да уж, это точно, — пробормотала в ответ Симона.

Остальные ее друзья заворчали.

— Неужели же его нельзя выгнать? — спросил тот парень, который уже предлагал это сделать.

— Если я сейчас выпью кофе, то не смогу заснуть! — запротестовала Эдит.