Песни [заметки]

Шрифт

Интервал

Упоминание о зимнем холоде в зачине песни случается у трубадуров очень редко, по традиции она обычно могла начинаться с изображения или просто упоминания весны (так называемый «весенний запев» кансоны). Тема зимы, с которой здесь начинает Бернарт, вовсе не дань чистой оригинальности, но органически связана с основным замыслом, так как дает поэтический повод наглядно изобразить победную силу любви, охватившей певца.

Очень решительная реализация развернутой метафоры, изображающей жар любви в виде физической теплоты, способной действовать на материальный мир, превращая зиму в весну. То, что самому поэту становится столь жарко, в буквальном смысле слова придает особую образную достоверность его речи о преображающем жаре любви, и стершаяся метафора, уже у трубадуров XII в. ставшая не более чем метафорой языка, в зимне-весеннем начале этой песни вдруг обретает свою первозданную свежесть.

Итальянский купеческий город Пиза во времена Бернарта славился своим богатством.

Если песня действительно написана в Лондоне, то эта строка говорит о том, что в тот момент Альснора была на континенте, в своих французских владениях.

В данном случае, в отличие от многих других (см. № XVI, XXVII), поэт имеет в виду героя прославленной средневековой легенды (как раз в это время над ее стихотворной обработкой трудился англо-нормандский трувер Тома).

В подлиннике поэт даже говорит, что он еще и одевается листвой. Это типичный образец свойственного Бернарту пристрастия к реализованным метафорам. В данном случае такая реализация метафоры, образное ее оживление помогает поэту выразить свое взаимопроникновение с обновленной природой, что придает традиционному запеву некий личный, лирически убедительный смысл.

Восхваление совершеннейшей Донны – вполне в духе куртуазной любви. Подобные восхваления встречаются и во многих других песнях Бернарта. Однако надо заметить, что его хвала. Единственной явно обращается подчас к разным адресатам, что, впрочем, случается и се многими другими трубадурами. И тем не менее при создании песни Донна его поэтического мира действительно представлялась ему совершенством; в этом не только формальная верность провансальской традиции трубадуров, но и верность психологии влюбленного, столь часто готового идеализировать свою возлюбленную и свою любовь к ней. Видеть здесь конкретного адресата (скажем, жену его сюзерена) было бы ошибкой.

Часто встречающаяся у Бернарта мысль о том, что Донна – не только сама полна совершенства, но служит источником духовного совершенствования и для поклонника, испытывающего к ней подлинную любовь.

Тема ревнивого супруга Донны традиционна у трубадуров. Не раз встречается эта тема и у Бернарта.

Бернарт и в других песнях призывает Донну пренебрегать опасностью со стороны своего ревнивого супруга и «наветчиков», т. е. соглядатаев Донны и ее поклонника, доносчиков и клеветников. Тема «наветчиков» еще чаще, чем тема ревнивого супруга, разрабатывается трубадурами; настойчиво возникает она и в песнях Бернарта, притом иногда трактуется с большой страстностью, а то и с лукавством.

Охотно соблюдая в других своих кансонах традиционный весенний запев, в котором весна способствует пробуждению любви и песенного дара, здесь Вентадорн декларирует необязательность весеннего запева.

Эта мысль, высказанная здесь кратко, в обобщающей форме, не раз получает развитие и в других песнях поэта. См., например, стихотворение I, где она занимает две начальные строфы, выражаясь также в виде реализованной метафоры.

Смерть от любви – обычный мотив в песнях трубадуров, но Вентадорн придает ему свежесть, заставляя своего лирического героя признаться, что для него «миновали времена» насмехаться над возможностью подобной смерти.

Выражаясь так, Вентадорн следует обыкновению других трубадуров, утверждающих, что их Донна – лучшая, прекраснейшая в мире. Эго был своего рода постоянный эпитет, характерный для куртуазного культа Дамы.

То обстоятельство, что поэт называет так свою Донну, т. е. признает над собою полную ее власть даже в случае, если бы он сам был королем, – лишнее доказательство против до сих пор еще неизжитого в науке взгляда на воспевание Донны трубадурами как на условную форму феодального служения своей покровительнице или даже супруге своего покровителя: трубадур любит Донну не потому, что он ей подвластен, но подвластен ей потому, что он ее любит.

Виенна – город на Роне, в нынешнем департаменте Изер. Название конкретной местности обычно встречается у Вентадорна, как и у других трубадуров, в торнадах. Однако строфа этой песни не может считаться торнадой, так как там обязательно обращение к определенному лицу (самой упоминаемой ранее Донне, жонглеру-исполнителю песни, другу или покровителю поэта и т. п.); кроме того, по своему построению торнада отличается от предшествующих строф повторением уже имеющихся в них окончаний, меж тем как в основных строфах такие повторения у трубадуров недопустимы. Однако, несмотря на формальное несходство с торнадой, V строфа в поэтическом отношении по-своему выполняет ее функцию: сообщая, так сказать, «адрес» Донны, она оттеняет лирическое содержание песни реально-житейским планом, тем более что изображение Донны, как это часто бывает у трубадуров, не отличается в данной песне Вентадорна сколько-нибудь ощутимой индивидуализацией.

Здесь, надо думать, имеется в виду не только традиционный зачин канцоны, но и обыкновение трубадуров и жонглеров выступать перед публикой именно в весеннюю пору, когда, по природным и бытовым условиям, облегчалось общение людей друг с другом, например, посещение замков, привлекавших в свои стены некоторого рода кружки любителей поэзии, и т. п.

Вентадорн говорит здесь о возможных расспросах брата или друга о его любви, тем самым считаясь с традиционным для куртуазии запретом разглашать свои отношения с Донной. Этот мотив соприкасается с постоянно упоминаемым у него и у других трубадуров любопытствующих «наветчиков»

Упоминание о веселом, улыбчивом облике Донны, ее смеющихся глазах встречается среди трубадуров не у одного лишь Вентадорна. Это несколько оживляет довольно, вообще говоря, абстрактное описание ее красоты.

Поэт скорбит о своей судьбе, опять-таки прибегая к традиционному мотиву. Это не мешает ему, однако, завершить песню жизнерадостной концовкой, в надежде на то, что отстранившая его, хотя первоначально ласковая, Донна в конце концов не отвергнет его молений.

Повторение того же мотива, что в песне V и многих других, где говорится о долгих перерывах в песенном творчестве Бернарта.

Так утешает поэт своих обычных слушателей, заскучавших зимою по весенним песням. См. прим. к № V. Ссылка на назначение своей профессии трубадура – тоже нередкая у Вентадорна.

Поэт восклицает по поводу поцелуя, полученного им от Донны, этим пока и ограничившейся. Неоднократно пылкие высказывания Вентадорна в подобном духе отнюдь не подкрепляют довольно широко бытующее и до сих пор представление об исключительном «платонизме» любви в творчестве трубадуров.

Поэт опять обращается к мотиву злоречивых «наветчиков», заставляющих его таить свою любовь. Однако традиционность этого мотива, встречающегося неоднократно у Вентадорна и других трубадуров, и весьма сомнительная скромность выраженных в кансоне чувств к Донне, меж тем как кансона, по словам самого поэта, предназначена для многих слушателей, – все это внушает убеждение, что персонажи ее, в том числе и Донны, – лишь персонажи лирического сюжета, но не реальные лица. Это не исключало служения поэта своей реальной покровительнице, но главным образом лишь предоставлением ей роли лирической героини, возлюбленной его лирического героя. Конечно, грань между лирическим сюжетом и реальной действительностью могла быть весьма колеблющейся, – как, впрочем, и всегда в поэзии, – но в большинстве случаев ставит под сильное сомнение автобиографические домыслы, ведущие свое начало от средневековых «биографий» трубадуров.

Соблюдать безусловную скромность и покорность своей избраннице – одно из требований куртуазии, но лирический герой из опасения перед наветчиками соблюдает лишь его внешнюю форму, по существу же противопоставляет ему свое право на чувственные радости. Куртуазность Вентадорна носит лишь относительный характер, ее предписания смело редактируются поэтом как здесь, так и в других кансонах.

К. Аппель полагает (указ. соч., с. 80), что поэт имеет здесь в виду свою покровительницу Агнесу де Монлюсон, жену Эбле II, виконта Вентадорнского (ум. в 1149 г.). Это мнение разделяет и М. Лазар (указ. соч., с. 251). Л. Бийе полагает, что здесь можно видеть намек и на Алису де Монпелье, вторую жену виконта Эбле III.

Это основное положение, определяющее эстетические взгляды Бернарта. В любви для него – весь смысл жизни и творчества. Хотя Вентадорн не раз говорил о себе как мастере песенного искусства, но никогда не провозглашал мастерство главной ценностью песни, оставаясь типичным поэтом «ясного стиля».

Типичная для Вентадорна развернутая реализованная метафора.

Я в муках наслажденье пью.… – признается певец, однако муки для него лишь повод к надежде. Он, подобно другим трубадурам, нередко говорит о страданиях любви, о слезах, о страхе перед Донной и т. п., но надежда на лучшую участь всегда побеждает, и это придает светлый и гармоничный характер всем его песням.

Поэт молит самого Господа, не боясь комического противоречия между его величием и своими опасениями перед соперниками, – настолько велико раздражение поэта всеми, кто только играет в любовь.

Вряд ли есть основания считать, что Вентадорн называет здесь Донну своим синьором в буквальном смысле, – весь контекст показывает, что речь идет о любовной преданности.

Еще один пример нередкой у Вентадорна реализованной метафоры-сравнения, звучащей в наше время несколько наивно.

Опора Вежества – этот упоминаемый в торнаде «сеньяль» какой-то донны, для которой предназначена рукопись, быть может, и не относится к лирической героине всего произведения, тем более что сама торнада сохранилась лишь в двух из многочисленных списков этой песни.

Декларативное заявление, сближающее эту песню с предыдущей.

Настойчивое утверждение ценности бескорыстной любви, проходящее через всю песню, вызвано, быть может, не только общим возвышенным взглядом Вентадорна на любовь, но и его стремлением отгородиться от власти тех жизненных обстоятельств, в которых пребывали многие трубадуры, зависящие от благорасположения и материальной помощи своих знатных покровителей. Это не значит, что в покровительстве знатных любителей поэзии Вентадорн не нуждался, но он никогда не впадал в низкопоклонство перед ними и ревниво оберегал свое достоинство поэта.

Здесь надо отметить, что хотя Вентадорн видел в любви главный источник поэтического творчества, но он не относился к стихотворной технике пренебрежительно и не раз с удовлетворением провозглашал себя искусным стихотворцем.

Первая строка песни обращает на себя внимание своей звукописью (в подлиннике: «Lo tems vai e ven e vire…»), которая в сочетании с короткими строчками невольно воспринимается подобно мельканию мчащихся мимо дней.

Традиционная тема страданий отверженной любим. Однако поэт, вопреки непреклонности Донны, упорно, как всегда, надеется на будущее.

Здесь может быть намек на следующее место из библейской Псалтыри: «Quia melior est dies una in artiis tuis super milia» (83, 11: «Ибо один день во дворах твоих лучше тысячи»).

Песня завершается обращением не к жонглеру, или кому-либо из друзей, или же к Донне, но к самому Господу, к которому не раз довольно непринужденно, несмотря на богобоязненность Средневековья, обращается поэт за помощью в своих любовных делах.

Пример встречающегося порой у Вентадорна легкого намека на свои жизненные обстоятельства, понятного, вероятно, и в его времена лишь немногим, но придающего и для многих достоверность и конкретность образу лирического героя.

Обычная для Вентадорна, как и для многих трубадуров, жалоба на безответность своей любви.

Опять традиционный мотив. И поэт, как положено, клянется в верности. Однако в глубине его души как бы встает искушение более легкой любви – к другой донне, менее суровой. Пусть он такое искушение и преодолевает, но упоминание о нем придает живость и психологическую убедительность традиционному мотиву.

Донна не только изображается здесь, по традиции, как само совершенство, но оказывает облагораживающее влияние и на того, кто ее любит.

Морена – местность, географическое положение которой специалистами определяется по-разному, тем более что и название это в рукописях несколько различно. К. Аппель (указ. соч., с. LIII) предполагает, что она лежала во владениях графа Виеннского, т. е. недалеко от Гренобля.

Француз, упоминаемый в торнаде, – «сеньяль» друга или покровителя Вентадорна, по предположению Аппеля (указ. соч., с. XLIX). Однако М. Лазар (указ. соч., с. 285) думает, что под именем француза предполагается женщина (у трубадуров донны нередко носили мужские «сеньяли»). Наконец, возможно и то, что Француз – прозвище одного из довольно многочисленных жонглеров поэта»

Поэт вспоминает о своем счастливом прошлом. Подобные ссылки на прошлое, в такой же мере, как мечты о будущем, вносят движение в состав любовной тематики и не позволяют образу лирической героини застыть неким неизменным в своем совершенстве предметом поклонения.

Этим я зато умен! – В заключительной строчке Вентадорн говорит о терпеливом ожидании ответа на свою любовь. Способность терпеливо ждать благосклонности Донны – одна из обязательных добродетелей куртуазного влюбленного. Но Вентадорн здесь оживляет традицию, подчеркивая не только нравственную обязательность терпения, но его практическую разумность – способность помочь в достижении цели. Такое задорное восклицание – вполне в духе Вентадорна, никогда не ограничивающегося традиционными сетованиями.

Как вежество в наш век обманно, Скрывая под собой мужлана! – с гневом восклицает Вентадорн, противопоставляя подлинную любовь такому формальному вежеству.

Здесь нападки уже на переменчивость Донны, объясняемую ее недостойным страхом за свою репутацию. Вместо традиционного преклонения перед Донной, готовности удовлетвориться ее улыбкой или взглядом поэт раздраженно упрекает ее, низводя с высот на землю, хотя и продолжая любить. Этот почти ворчливый тон придает живую конкретность и любви лирического героя, и образу героини.

Ромео – чей-то «сеньяль» – по всей вероятности, друга или покровителя (ср.: К. Аппелъ. Указ. соч., с. XLI).

…где течет Виана. … – т. е. река Вьенна; такое чтение предлагает М. Лазар (указ. соч., с. 201). Л. Бийе полагает, что речь идет о местечке в предгорьях Пиренеев, около современного города Кийана (указ. соч., с. 354).

Друг Сердечный – вероятно, «сеньяль» какой-то донны – может быть, супруги предыдущего.

Шустрый – прозвище жонглера.

Ферран – прозвище другого жонглера или посланца.

Забавник Тристан – «сеньяль» друга Вентадорна, предполагается – трубадура Рамбаута д'Ауренга (Оранского). В «сеньяле» содержится задорное противоречие, так как определение «забавник» меньше всего подходит для героя широко распространенного в Средние века романа о трагических печалях любви. Игра слов особенно подчеркивается, если помнить, что само имя Тристан – уже для людей той эпохи – значащее (от франц, triste – печальный), хотя его происхождение иное (от келътск. Друстан)

Вся первая строфа – обычный для кансоны весенний запев, но с радостью расцветающей природы не сливаются радости любви, а, напротив, ей противопоставлены любовные печали.

«Прямое обращение к слушателям песни с жалобой на Донну. Трудно себе представить, чтобы поэтом изображены были реальная ситуация и реальная Донна быть может, покровительствующая поэту владетельница замка, где исполняется кансона. Жалобы, конечно, имеют в виду лишь лирическую героиню, лишь роль, поручаемую реальной Донне, которая так же обычно не отвечает за свою героиню, как не отвечает актриса за свое амплуа.

Предписываемое куртуазней почтительное обращение с Донной явно сменяется дерзкой насмешкой над ее затянувшейся неприступностью.

Чувственная мечта легко сочетается в кансоне с глубокой и сильной любовью в одно целое, и цельность эта свидетельствует против нередко доныне высказываемого взгляда на «платонизм» или даже мистицизм как на основную черту любви в старопровансальской лирике.

Отрада Глаз – «сеньяль» Донны, может быть, той, к которой относится вся кансона (ср. XX, XXI, XXVIII, XXXIII, XLI).

Весенний запев этой кансоны построен по образцу предыдущей: радости оживающей природы противопоставлены любовные страдания поэта.

Вассальства я взыскую... – следует понимать не в буквальном смысле, но метафорически, в смысле желания быть признанным в качестве поклонника.

Это изображение кокетливой женщины выходит за рамки традиционного образа Донны. В немногих строчках угадывается характер изображаемой, ее индивидуальность.

Полагают, что поэт обращается к Генриху II Плантагенету.

Оруженосец – вероятно, «сеньяль» друга Вентадорна, тоже, быть может, трубадура (Н. Цингарелли полагал, что это тоже обращение к Генриху).

Магнит – вероятно, «сеньяль» Донны.

Нередкий у Вентадорна пример развернутого сравнения-метафоры

Это решение быть верным Донне, несмотря на свое изгнание, находится в явном противоречии с торнадой, обращенной уже к новой донне.

Овернец – «сеньяль», принадлежащий, вероятно, Раймону V, графу Тулузскому.

Глаз Отрада – «сеньяль», принадлежащий, вероятно, графине Тулузской, супруге Раймона V (ср. XVII, XXI, XXVIII, XXXIII. XLI).

Поэт осмеливается на это, хотя и скромно подчеркивает, что он не видел ее наготы. Эта оговорка не лишает, конечно, лирическую героиню чувственной притягательности для поэта, почти никогда не впадающего в любовных славословиях в столь свойственную многим трубадурам абстракцию.

Отрада Глаз – «сеньяль» (см прим. к XX).

Поэт вспоминает о своих обязанностях развлекать публику пением, заставляющих его скрывать свои страдания; однако и об этом он сообщает в песне, предназначенной тоже для слушателей, но приобретающей благодаря подобной оговорке больше психологической убедительности.

Поэт тут вряд ли не впадает в юмористический тон, выражая ненависть к изобретателю зеркала, льстящего самодовольству гордой красавицы. Опять-таки бытовая деталь, приземляющая образ Донны

Поэт раскаивается в том, что вопреки куртуазному смирению слишком поспешил порвать с Донной. Правда, он опять молит ее о любви, но именно строптивость его чувства придает жизненную правду нередко слишком статичной теме поклонения.

Пейроль – не следует отождествлять его с поэтом, жившим в конце XII и начале XIII столетия. Это мог быть и один из жонглеров Бернарта. Нет надобности, однако, строить какие-либо предположения, если проще всего счесть и эту тенсону, подобно песне XV, за спор поэта с самим собою.

Бернарт – К. Аппель (указ. соч., с. 278) думает, что этим именем обозначен какой-то другой Бернарт, а не Бернарт де Вентадорн, и на этом основании относит всю тенсону к числу его сомнительных произведений. Но тема любви как источника поэтического творчества настолько характерна для Бернарта, что нет нужды искать для тенсоны другого автора, если предположить, что Вентадорн анализирует излюбленную тему с разных точек зрения.

Вентадорн считает нужным оправдать свои нападки на Донну, сам противопоставляя голос естественного чувства требованиям куртуазных славословий.

Здесь слово «слуга» употреблено в буквальном смысле. Это гордое заявление певца, знающего ceбе цену, еще подчеркивает переносный, метафорический смысл других его многочисленных заявлений о безусловной готовности служить своей избраннице.

Венец – прозвище жонглера или гонца.

Виконтесса Эрменгарда Нарбоннская, у которой гостил одно время поэт.

Лиможец – по-видимому, друг или гонец поэта.

Услада – «сеньяль» Донны; видеть в ней Алиенору Аквитанскую (как это делает Л. Бийе. – Указ. соч., с. 343) вряд ли правомерно.

Ромео – либо супруг Донны, либо новый друг поэта.

Сообщение Лиможца о своем приходе к Вентадорну еще больше придает диалогу характер инсценировки, и без того намечаемой в обычных обращениях собеседников друг к другу.

Вентадорн говорит так по поводу притягательных блестящих глаз Донны. Имя Нарцисса могло быть известно Вентадорну, по всей вероятности, благодаря «Метаморфозам» Овидия, ставшим очень популярными в XII в., а также по одноименному французскому стихотворному роману, созданному в середине столетия. Однако Вентадорн трактует его гибель по-своему – не тем, что Нарцисса манил его прекрасный образ, а тем, что его затягивала глубь реки.

Мотив разрыва поэта со своей Донной постоянно встречается у Вентадорна.

Тристан – здесь «сеньяль», приписываемый провансалистами то Донне, то трубадуру Рамбауту д'Ауренга.

Утешаясь с другой Донной, более снисходительной к его любви, поэт подводит под свое поведение, так сказать, нравственную основу, ссылаясь не только на свое чувство, но и на свое право нарушать требования куртуазного долготерпения.

Здесь поэт обращается к традиционной теме «наветчиков», обычных врагов его любви, и не считает за грех даже обман по отношению к ним с целью отвести их козни.

Отрада Глаз – «сеньяль» первой, жестокосердной Донны.

Услада – «сеньяль» новой Донны.

Уподобление себя вассалу Донны непосредственно следует за словами о всевластии любви, что явно лишает такое уподобление его прямого феодального смысла и оставляет за ним лишь смысл метафорический.

Такое изречение Вентадорна может служить примером того, как в любовной лирике Средневековья демократизм прокладывал себе трудную по тем временам дорогу.

Опять изречение о власти любви, преобладающей над социальным неравенством.

Глаз Отрада – «сеньяль» Донны, но, по всему смыслу торнады, не той, к кому обращена вся кансона (ср. № XVII, XX и др.).

Тристан – «сеньяль» не совсем ясного значения. Встречается и в других песнях Вентадорна (см. XVI).

Утеха – «сеньяль», может быть, принадлежащий той же Донне, безымянной, которая изображена песней XXIX в той же ситуации.

100

Хотя Вентадорн не ссылается на источник, но, вероятнее всего, он позаимствовал изречение из «Науки любви» Овидия (I, 475), хорошо известного провансальским трубадурам.

101

Француз – чей-то «сеньяль», упоминаемый не впервые у Вентадорна (см. № XI).

102

Подобные, чисто практические, бытовые сентенции сочетаются в песне с изъявлениями любви, – добродушные шутки над Донной приземляют ее образ в сравнении с куртуазными требованиями, но дают ему выиграть в жизненной достоверности.

103

Пословица, напоминающая русскую: «В тихой заводи черти водятся». Употребление подобных пословиц тоже не вяжется с выспренним тоном куртуазных признаний.

104

Тристан – по поводу этого «сеньяля» ученые ведут упорные споры. Их анализ см. у М. Лазара (указ. соч., с. 263). Вряд ли можно видеть здесь намек на современника Бернарта Де Вентадорна известного трубадура Рамбаута д'Ауренга. Скорее всего, это либо один из жонглеров, либо просто друг нашего поэта.

105

Характерное для Вентадорна сознание своего исключительного дара любить, который выделяет его среди остальных людей, неспособных к подобной самоотдаче.

106

Умение таить свою любовь к Донне – одно из требований куртуазии, которое Вентадорн всегда считает нужным соблюдать сам, хотя и призывает порою Донну смело бросить вызов «наветчикам».

107

Ревнивец, – т. е. муж Донны, владеющий ее телом, но не сердцем.

108

Отрада Глаз – «сеньяль» Донны, уже известный по другим песням поэта (см. № XVII, XX и др.).

109

Гарсио – верней всего, не «сеньяль», а собственное имя жонглера (ср. исп. имя «Гарсиа»).

110

Посол – по всей видимости, «сеньяль» того сеньора, к которому в самом начале обращена песня.

111

Наветчик – разведчик лихой. – Частое у Вентадорна упоминание о наветчиках, всегда сопряженное с изъявлением ненависти к ним, очень изобретательной в поисках для них в каждой песне все новых и новых наказаний или насмешек.

112

Куртуазное требование хранить тайну в любви к Донне Вентадорн соблюдает, как соблюдает он во многих случаях и другие требования куртуазии, но облекает его в очень конкретную форму, связывая с жизнью своего лирического героя и угрожая ему в противном случае гневом Донны.

113

Поэт говорит о своем обещании молчать и прибегает при этом к своей излюбленной реализованной метафоре.

114

Это частая у Вентадорна, так сказать, фиктивная аллюзия, понятная не только Донне, но каждому слушателю.

115

Пример умолчания, более выразительного, чем прямая формулировка. Так Вентадорн преодолевает запреты куртуазии.

116

Сам же Вентадорн говорит, что он не смеет назвать, о каком знаке идет речь, ограничиваясь намеком, но намек ясен не только его Донне.

117

Здесь поэт цитирует собственные высказывания Донны. Это весьма редкий случай, когда Донна, – обычно персонаж без слов, преимущественно лишь объект любви, восхищения и пр., – выступает в активной роли, даже недвусмысленно провоцирует чувства лирического героя.

118

Так выражает поэт свои ревнивые опасения перед развязными соперниками, противопоставляя их многоречивые, но поверхностные чувства своей истинной любви.

119

Новый вариант восприятия любви как верховной силы, господствующей даже над законами природы.

120

Венок – «сеньяль» или, вернее, обычное прозвище жонглера.

121

Обычная традиционная тема робости перед Донной, тут же опровергаемая другими высказываниями поэта.

122

Пелей – отец Ахилла. Его копье обладало способностью исцелять нанесенные им же самим раны (греч. миф.).

123

Отрада Глаз – «сеньяль» Донны, известный и по другим песням Вентадорна (см. № XVII, XX и др.).

124

Поэт, как и в других песнях, называет себя вассалом метафорически, в смысле безусловного подчинения, готовности повиноваться своей избраннице.

125

Меня хоть продать, как предмет.… – дает своей Донне право Вентадорн, вполне в духе того гиперболизма, каким обычно отличаются любовные признания трубадуров, у Вентадорна все же, иногда прихотливо сочетаясь с шутками, с бытовыми интонациями, а то и с резкими упреками той же Донне.

126

В оригинале сказано: «Король англичан и герцог нормандцев…»; короли династии Плантагенетов, выходцы из Нормандии, владели во времена Вентадорна и этим герцогством.

127

Соленый Родник – по-видимому, прозвище жонглера.

128

…пред моим королем.… – т. е. перед Генрихом II.

129

Магнит – «сеньяль» Донны, не раз упоминаемый поэтом.

130

Вентадорн перечисляет владения английского короля Генриха II на континенте.

131

…гонец мой – обращение к другому, кроме Соленого Родника, посланцу. У Вентадорна часто бывало несколько жонглеров.

132

Каждая из донн, воспеваемых трубадурами, прекраснее всех. Это не только трафарет старопровансальской поэзии, но и отражение особенности, присущей всякой страстной любви, естественный гиперболизм в отношении к любимой женщине.

133

Вероятно, здесь кроется намек на запрещение английского короля Генриха II следовать в Англию.

134

Нормандская королева – Алиенора Аквитанская, супруга Генриха II, имевшая владения в Нормандии.

135

Гюгет – имя жонглера.

136

Средневековая биография Бернарта де Вентадорна сохранилась в трех рукописях. Мы публикуем ее по изданию М. Лазара, который дополнил текст двух рукописей (почти идентичных) вариантами третьей (»ти дополнения заключены в квадратные скобки). Вслед за биографией Бернарта мы помещаем два «повода» – толкования обстоятельств написания поэтом его стихотворения.

137

Далее цитируется 4-я строфа одной из песен Пейре д'Альвернья (Р. – С. 323, 11).

138

Борнейль – т. е. прославленный трубадур Гираут де Борнейль (о нем см. ниже).

139

В данном случае идет речь о Эбле III, в то время как ранее под виконтом де Вентадорном подразумевался, по-видимому, Эбле II, сам незаурядный поэт и тонкий ценитель поэзии.

140

Арнаут де Марейль – О нем см. ниже. Здесь цитируются стихи 39–40 из одной его песни (Р. – С. 30, 23).

141

Ги д'Юссель – О нем см. ниже. Здесь цитируются стихи 35–36 одной его песни (Р. – С. 194, 3).

142

Имеется в виду Алиенора Аквитанская, которая, будучи французской, а затем английской королевой, носила также титул герцогини Нормандской.

143

Брак Алиеноры Аквитанской и Генриха II Плантагенета (после ее развода с Людовиком VII) был заключен 18 мая 1152 г.

144

Раймонд Тулузский. – Речь идет, по-видимому, о Раймонде V, графе Тулузском с 1143 по 1194 г.

145

Этот мотив, столь типичный для многих памятников средневековой литературы, видимо, целиком придуман средневековым биографом Бернарта.

146

Эбле – Речь идет об Эбле IV.

147

Ук де Сен-Сирк – трубадур, писавший в первой трети XIII в., автор около 40 песен и нескольких биографий трубадуров предшествующего столетия.

148

Повод I – ср. прим. к песне XXVII.

149

Повод II – ср. прим. к песне XXXIV.

150

Р. – С. 461, 113. Песня принадлежит к жанру альбы, одному из наиболее ранних в поэзии трубадуров и сохранивших связь с народным творчеством. Здесь еще нет сложной и обильной рифмовки, столь чтимой трубадурами.

151

Р. – С. 461, 193. Эта песня также альба, но в ней уже наблюдается унисонность, проходящая через все пять строф, и комбинация строк, разных по количеству слогов, что придает стиху изящное разнообразие.

152

Ревнивый супруг здесь не упоминается, но вся ситуация говорит о страхе любящих перед ревнивцем, которому предстоит стать традиционным персонажем у трубадуров.

153

Р. – С. 461, 12. Песня принадлежит к жанру баллады, подобно жанру альбы, не утратившему связи с фольклором. Все содержание песни говорит, что перед нами плясовая хороводная песня, относящаяся по происхождению к народной весенней обрядности. Не исключено, что эта песня была связана с драматизированной игрой, во время которой из хоровода подданных «королевы весны» изгонялся скучный «старый король», символизирующий одновременно и зимнюю стужу, и нелюбимых старых мужей.

154

Королева – т. е. выбранная «королева» весеннего праздника.

155

По условиям климата апрель был в Провансе самым расцветом весны.

156

Серкамон – буквально «странствующий по свету»; это прозвище говорит о принадлежности поэта к жонглерам, т. е. странствующим певцам, не столько слагателям, сколько исполнителям чужих песен. Серкамону приписывают в настоящее время (правда, с некоторыми оговорками) девять песен.

157

Р. – С. 112, 4. Вместо традиционного весеннего запева Серкамон дает здесь изображение осени, более соответствующее выражаемой им любовной тоске. Девять шестистрочных унисонных строф с мужскими рифмами отделяются одна от другой парой соседящих рифм. Два дополнительных двустишия, не упоминающих, в противоположность торнадам, адресатов песни, скорее могут быть сочтены просто концовками, подводящими ей итоги.

158

Признак предписанной куртуазней робости поклонника.

159

Признание верховного влияния Донны на характер и поведение лирического героя, однако здесь нет речи о влиянии на его творчество, как это было у Вентадорна.

160

Здесь сформулировано одно из основных требований куртуазии.

161

С именем этого поэта связана одна из самых популярных легенд о возвышенной любви трубадуров. В старинной «биографии» поэта, составленной, по-видимому, в XIII в., читаем: «Джауфре Рюдель де Блая был очень знатный человек – князь Блаи. Он полюбил графиню Триполитанскую, не видав ее никогда, за ее великую добродетель и благородство, про которое он слышал от паломников, приходивших из Антиохии, и он сложил о ней много прекрасных стихов с прекрасной мелодией и простыми словами. Желая увидеть графиню, он отправился в крестовый поход и поплыл по морю». На корабле знатный трубадур заболел, и его умирающего привезли в Триполи. «Дали знать графине, и она пришла к его ложу и приняла его в свои объятия. Джауфре же узнал, что это графиня, и опять пришел в сознание. Тогда он восхвалил бога и возблагодарил его за то, что бог сохранил ему жизнь до тех пор, пока он не увидел графиню. И, таким образом, на руках у графини он скончался. Графиня приказала его с почетом похоронить в соборе триполитанского ордена тамплиеров, а сама в тот же день постриглась в монахини от скорби и тоски по нем и из-за его смерти» (перевод М. Сергиевского).

Блая – город, входивший в те времена в феод графов Ангулемских. Властители Блаи, так же как и некоторые другие, даже мелкие феодалы этой области, носили несколько необычный для Юга Франции титул князя. Имя Джауфре Рюделя часто встречается в этой семье. Ряд косвенных данных говорит о том, что поэт Джауфре Рюдель действительно находился на Востоке во время второго крестового похода. Таковы факты. Все остальное могло быть придумано «биографами» на основании кансон поэта, в которых говорится о его «далекой любви». В свое время Джауфре Рюдель, оставивший потомству всего семь стихотворений, особенным успехом не пользовался; только в двух старопровансальских текстах упоминается о нем и о его романтической любви. Лишь в первой половине XIX в. легенда о Джауфре Рюделе становится широко популярной: Уланд, Гейне, Суинберн, наконец, Эдмон Ростан, каждый по-своему, излагают историю жизни «князя» Блаи. Тем самым печальный образ Рюделя стал, по крайней мере для массового читателя, самой типичной фигурой старопровансальской лирики.

162

Р. – С. 262, 5. Кансона начинается с традиционного описания весны или лета.

163

Здесь уже затронута тема «любви издалека», подавшая повод для средневековой биографии.

164

Туда поэт мечтает быть увлеченным нежным призывом далекой Донны; однако это отнюдь не свидетельствует о «платонической» любви, какую приписывают Рюделю поэты (да и исследователи) романтики, особенно в XIX в.

165

Манна – по библейскому мифу чудесная пища, волею бога падавшая с небес, чтобы насытить древних израильтян, странствовавших по пустыне.

166

Гугон – очевидно, Гуго VII Лузиньян, участник второго крестового похода, представитель знаменитого феодального рода, члены которого принимали активное участие в войне против «неверных». Потомки Гуго VII Лузиньяна основали на острове Кипре христианское государство (Королевство Кипрское), которым и правили в течение нескольких сот лет (1192–1489).

167

Стих романский – т. е. провансальский язык.

168

Фильоль – по-видимому, «сеньяль» жонглера (буквально – «сынок»).

169

Р. – С. 262, 2. В этой песне оригинально построен весенний запев: под влиянием любовной тоски весенняя радость становится для поэта столь же немилой, как и зимняя стужа. Рифмы этой песни унисонны, но во второй и четвертой строках каждой строфы рифму заменяет слово «издалека», которое служит ключевым словом песни, ибо в ней говорится о любви поэта издалека и о его мечтах о том, чтобы увидеться с Донной.

170

Царь царей – т. е. бог.

171

Так мечтает поэт встретиться со своей Донной, хотя и сознает, что надежды на это мало. Однако надо отметить, что такие мечты тоже, подобно предшествующей песне, не свидетельствуют о чрезмерном «платонизме» любви поэта.

172

Трубадуры часто говорят о своей готовности переносить лишения и мучения ради того, чтобы добиться свидания с любимой.

173

Так заканчивает Рюдель песню о своей «любви издалека», посылая проклятие своему святому (так называемому «патрону», чье имя он носит). Опять-таки тут проявляется нечто совершенно противоположное тому культу чуть ли не мистической, «платонической» любви, которая нередко приписывалась поэту из-за предвзятого романтического толкования упоминаемой им «любви издалека», – в то время как слово «издалека» имеет у него лишь реальный, чисто географический смысл и не связано с упоением недоступной, «неземной» любовью.

174

Р. – С. 262, 4. Трубадуры нередко рассматривали свою песнь как результат «весенней радости», буйного разгула сил, охватывающего всю природу. Эта мысль часто высказывалась в «весенних» запевах. В первых строфах песни Рюдель подчеркивает, что ему недостаточно одного весеннего возбуждения.

175

В феодальном государстве к людям относились в соответствии с тем местом, которое они занимали в сословной иерархии. Поэтому заявление поэта, что он готов «звать сеньорами» всех жителей страны, из которой происходит возлюбленная, звучало как очень сильное выражение чувства.

176

Ревнивец – так очень часто в языке трубадуров именуется муж возлюбленной.

177

…враги – т. е. люди, старающиеся разгласить тайну сокровенных чувств поэта. Неприязнь к «завистникам», «клеветникам», «врагам» – типичный мотив лирики трубадуров.

178

Властитель города Оранжа (Ауренга), основание которого восходит еще к римским временам. Связанный родственными узами со знатнейшими семьями Прованса и Лангедока, Рамбаут д'Ауренга умер в молодом возрасте, оставив довольно большое, по тогдашним масштабам, творческое наследие (около 40 песен). Он был одним из самых ярких и трудных поэтов своего времени, общепризнанным представителем и защитником «темного стиля».

179

Р. – С. 389, 18. Довольно причудливая песня. Поэт перечисляет несколько циничные советы, какие он может дать влюбленным, чтобы те добились успеха, но признается, что сам подобным советам следовать не может; таким замысловатым, косвенным образом он восхваляет свою истинную любовь.

180

Умение хранить тайну своей любви – одна из обязательных куртуазных добродетелей. Вот и здесь поэт отказывается открыть имя Донны, подарившей ему перстень.

181

Жонглер Прекрасный – сеньяль возлюбленной поэта или дамы, которую он сделал поверенной своих любовных переживаний. Было высказано предположение, что в данном случае речь идет об Азалаиде де Поркайраргес, знатной даме из Лангедока, одной из двух поэтесс, с которыми легенда связывает имя поэта (другой была Беатриса де Диа).

182

…вере – обозначение строфического поэтического произведения, иногда отличного от кансоны, иногда же совпадающего с ней.

183

Родез родимый – поэт не был уроженцем Родеза, и речь идет, по-видимому, о дани уважения графине Родезской, которую Рамбаут иногда упоминает в торнадах своих песен.

184

Графиня Беатриса де Диа была наиболее знаменитой из куртуазных поэтесс Прованса. По старопровансальской «биографии» графиня де Диа была замужем за Гильемом де Пуатье (речь идет о ветви графского рода Пуатье, издавна обосновавшегося в одной из юго-восточных областей Франции) и любила поэта Рамбаута д'Ауренга, «о котором и сложила много хороших песен». Но графства Диа в период жизни Рамбаута д'Ауренга не существовало, город Диа не входил во владения графов Пуатье, а реальный Гильем де Пуатье был женат на другой. Обнаружить упоминания о «графине де Диа» в исторических документах не удалось. Средневековые источники приписывают Беатрисе де Диа пять песен. Они интересны тем, что донна, от лица которой они написаны, совершенно не похожа на куртуазную недосягаемую даму, служащую лишь предметом обожания.

185

Р. – С. 46, 5. Вся песня – декларация свободной любви и ненависти к ее врагам. Здесь разумеются «наветчики» – традиционные персонажи куртуазной литературы, хотя по всей природе своей творчество графини де Диа далеко от ортодоксальной куртуазности.

186

Р. – С. 46, 1. Песня примыкает по своему содержанию к предыдущей. В ней применяются так называемые вариативные рифмы и рифмы, которые можно назвать фиктивно вариативными, т. е. лишь имитирующие их в звуковом отношении.

187

Р. – С. 46, 2. Песня интересна тем, что в ней появляется довольно редкий в старопровансальской поэзии мотив ревнивых подозрений Донны и жалоб на пренебрежение со стороны ее возлюбленного.

188

Сегвин – герой средневекового романа о Сегвине и Валенсе, текст которого до нас не дошел; имя героя известно лишь по упоминаниям в других произведениях.

189

Р. – С. 46, 4. Песня, поразительная своей откровенной чувственностью и вместе с тем духовной тоской, глубиной любви. Каждая строфа имеет свои, только ей принадлежащие рифмы и рифмы, повторяющиеся во всех пяти строфах (пятая и седьмая, последняя, строка), поддерживающие единство целого.

190

Флор и Бланкафлора – герои средневекового любовного романа, появившегося в 70-х годах XII в. на французском языке («Флуар и Бланшефлор»); имена этих персонажей очень часто встречаются в песнях трубадуров как символы верных и нежных любовников.

191

Р. – С. 46, 3. Тенсона, но, вероятно, фиктивная, т. е. написанная одним автором, лишь от имени обоих собеседников. Предполагали, что в качестве собеседника графини де Диа в данном случае изображен Рамбаут д'Ауренга, которого она якобы любила.

192

Этот поэт, оставивший очень внушительное творческое наследие (более 80 стихотворений), считался непревзойденным мастером «темного стиля», однако отдавал дань и стилю «ясному». Средневековый биограф рассказывает о нем: «Это был человек низкого происхождения, но знающий и умный. И был он самым лучшим из всех предшествующих и последующих поэтов, за что его и назвали «магистром трубадуров», да и теперь еще его так называют все те, кто разбирается в искусных, хорошо сложенных речах, касающихся любви или мудрости». Тот же источник утверждает, что зимой поэт «предавался занятиям», а летом посещал дворы своих покровителей в сопровождении двух жонглеров, исполнявших его песни. «Он не был женат, и все, что зарабатывал, отдавал своим бедным родственникам или церкви города, в котором родился…» Родиной поэта был город Эксидейль близ Периге (Перигор). Сирвенты (сирвента, или сирвентес – стихотворение, затрагивающее общественно-политические темы) Гираута де Борнейля дышат высоким моральным чувством, и, вероятно, поэтому Данте (в трактате «О народном красноречии») назвал его «поэтом справедливости».

193

Р. – С. 242, 13. Начинается песня с традиционного весеннего запева, однако своеобразие ее проявляется в том, что запев сливается с сюжетом песни: в расцветшем весеннем саду происходит встреча с Донной.

194

Традиционные для провансальской поэзии нарекания на соглядатаев, «наветчиков».

195

Р. – С. 242, 58. Типичный для лирики трубадуров весенний мотив связан в этой песне с любовными переживаниями поэта.

196

Образ пойманного сокола символизирует победу над возлюбленной, Метафора эта восходит к древнейшему сопоставлению любви с охотой.

197

Это признание поэта, решающего воспевать только одну Донну. Таким образом, власть любви он ставит выше всякой другой власти.

198

Поэт был родом из Марейля (Дордонь). По средневековой «биографии» Арнаут вначале был клириком (т. е. лицом духовного звания), затем стал поэтом. Пользовался покровительством короля Альфонса II Арагонского и властителя Монпелье Гильема VIII.

199

Р.-С. 30, 10.

200

Елена – дочь Зевса и Леды, славившаяся несравненной красотой; ее похищение троянским царевичем Парисом стало причиной Троянской войны (греч. миф.). Эта античная легенда была довольно популярна в средние века и известна трубадурам.

201

Р. – С. 30, II. Это стихотворение является фрагментом так называемого «салютц», особого жанра лирики трубадуров – своеобразного любовного послания. Портрет возлюбленной в послании Арнаута – одно из немногих подробных описаний женской красоты в старопровансальской поэзии. Строгая строфическая кансона не допускала такого рода детализации. Яркое и подробное описание ночных грез влюбленного также стало одним из постоянных мотивов нестрофического «любовного послания».

202

Рыцарь, владевший совместно с братом укрепленным замком Альтафорт (з современной Дордони). Данте хвалит его как талантливого поэта, певца войны («О народном красноречии», II, II, 9), говорит о его щедрости («Пир», IV, XI, XIV), подвергает его тягчайшему наказанию за грехи среди «злосоветчиков» в восьмом круге ада («Ад», XXVIII, 118–122). По старопровансальской легенде владелец Альтафорта играл решающую роль в политических событиях своего времени и был чуть ли не единоличным виновником кровавой междоусобицы, разыгравшейся во французских владениях Плантагенетов. Однако действительная роль Бертрана де Борна была не столь значительной: он в качестве мелкого сеньора выступал на стороне одной из соперничающих феодальных клик и писал воинственные стихотворения, заслонившие другие его произведения, – традиционные любовные кансоны. После весьма бурной жизни поэт ушел в монастырь, где и умер в 1210 г.

203

Р. – С. 80, 12. Это так называемая кансона о «состав-ион донне», вызвавшая у трубадуров немало подражании. Оригинальность этой песни в том, что, расточив ряд лестных слов по поводу красоты множества донн, Бертран де Борн заключает, что вся эта красота, собранная воедино, не может его утешить в потере одной-единственной Донны, его отвергающей.

204

Донна – по утверждению средневекового «биографа», это Маэ де Монтаньяк из знатного рода Тюреннов.

205

Самбелида – «сеньяль» неизвестной дамы.

206

Элиза – это Элиза де Монфор, знатная дама из рода Тюреннов.

207

Знаменитая героиня «Романа о Тристане» обладала прекрасными «золотыми» волосами.

208

Тристрам – т. е. Тристан, герой знаменитой средневековой легенды.

209

Агнеса – это виконтесса де Рокакорт (современный Рошешуар).

210

Аудиарда – по-видимому, Аудиарда де Маламор.

211

Лучше Всех – сеньяль Гюискарды де Бельджок.

212

Файдида – сеньяль неизвестной дамы.

213

Донна Зеркальце – прозвище (т. е. сеньяль) какой-то знатной дамы.

214

Поэт был родом из городка Риберака, в Дордонн. По утверждению средневекового «биографа», он был сыном дворянина, но увлекался «наукой», т. е. знаниями и навыками поэтического творчества, и стал трубадуром. Арнаут Даниель был одним из самых ярких и прославленных представителей поэзии «темного стиля». Данте («Чистилище», XXVI) называет его «лучшим ковачом родного слова». По мнению Петрарки, «его новые и прекрасные речи все еще приносят честь его родине».

215

Р. – С. 29, 10. В этой кансоне выражена довольно распространенная в лирике трубадуров, но кощунственная для того времени мысль, будто бы дама лишится райского блаженства за отказ в «милостях любви»; на эту тему мы встретим у провансальских поэтов множество весьма темпераментных заявлений; посмертные муки «жестокосердных красавиц» описываются и в нелирических куртуазных текстах. Тема эта получила дальнейшее развитие в Италии эпохи Возрождения у Боккаччо и Ариосто.

216

Люцерна – город в Испании.

217

Монкли – по-видимому, имя героя не дошедшего до нас любовного романа.

218

Поэт прибегает к парадоксу, иллюстрирующему и трудности любви, и сложность поэтического мастерства.

219

По сведениям средневекового «биографа», поэт был монахом в Орильяке (современный департамент Канталь), затем приором в Монтаудонском монастыре, местоположение которого не установлено. Поэту приписывают 17 песен, что немало для плохо сохранившегося наследия провансальских трубадуров.

220

Р. – С. 305, 7. Стихотворение принадлежит к жанру «фиктивной тенсоны» (разговор или спор с воображаемым собеседником). Изобличаемое в стихотворении употребление косметических средств воспринималось в Средние века и вплоть до эпохи Возрождения, во-первых, как обман, во-вторых, как нарушение прерогатив господа бога (см. у Шекспира слова Гамлета: «Слышал я и про ваше малевание вполне достаточно; бог дал вам одно лицо, а вы себе делаете другое…» – акт III, сц. 2).

221

Некоторые рукописи содержат далее два четверостишия совершенно непристойного содержания. При переводе они выпущены.

222

Монфора жена – т. е. Элиза де Монфор, упоминавшаяся Бертраном де Борном.

223

Сын богатого генуэзского торговца стал придворным поэтом марсельского княжеского двора. В 1195 г. принял монашеский сан. Во время альбигойских войн (начало XIII в.) был епископом Тулузы и прославился как жестокий гонитель «еретиков». Современники рассказывают, что, когда во время пира жонглеры начинали исполнять какую-либо из сочиненных им ранее «суетных песен», Фолькет в знак раскаяния закрывал лицо и во все время трапезы не вкушал ничего, кроме хлеба и воды. Умер в 1213 г. Наследие его довольно обширно: он оставил 24 песни, еще около десятка ему приписывается.

224

Р. – С. 155, 24. С кем ведет беседу поэт в этой тенсоне, неизвестно.

225

Гаусельма.… – К кому обращается поэт в торнаде за разрешением спора, также не установлено.

226

Время, к которому относится творчество этой поэтессы, определяется очень приблизительно: это XII столетие. По сохранившейся «биографии» известно, что Кастеллоза была знатной дамой из Альверньи (Оверни). Ей приписывают три песни.

227

Р. – С. 109, 1. Песня характерна для творческого наследия провансальских поэтесс.

228

Самая Лучшая – «сеньяль» подруги, поверенной, а может быть, и соперницы.

229

Друг Славы – «сеньяль» возлюбленного.

230

Нет, кажется, ни одного старопровансальского поэта, чья бурная жизнь давала бы больший простор измышлениям «биографов». Влюбившись в даму, носившую несколько странное имя Волчицы, он, будто бы для того чтобы оказать ей честь, напялил на себя волчью шкуру, за что и был избит пастухами и искусан собаками; во время пребывания в Греции он будто бы женился на племяннице греческого императора, почему и начал требовать, чтобы его жену титуловали императрицей, а его самого – императором. Лира Пейре Видаля была приспособлена и для нежных любовных напевов, и для резких политических нападок. Из его наследия сохранилось не менее 50 стихотворений.

231

Р. – С. 364, 1. Основная мысль кансоны (о том, что поэтами становятся благодаря любви и следовательно – любимой женщине) встречается у провансальских трубадуров довольно часто.

232

Венса – в свое время внушительная крепость в Провансе, вокруг которой постепенно образовался живописный городок, бывший в Средние века резиденцией местного епископа. Этот город на Роне существует и теперь.

233

Дюранса – река, протекающая по территории средневекового графства Прованс.

234

Р. – С. 364, 25. Пример «весенней» песни.

235

Виерна – сеньяль дамы; предполагают, что речь идет об Азалаисе, жене виконта Барраля де Бо, который покровительствовал поэту.

236

Мария, из знатного рода Тюреннов, вышла замуж за Эбле V де Вентадорна, внука того властелина Вентадорна, в доме которого был так счастлив и так несчастлив Бернарт де Вентадорн, если верить его средневековым «биографам». Марию часто выбирали арбитром в тенсонах, ее воспевали поэты, в частности Гаусельм Файднт (годы творчества – 1185–1220), который был самым преданным почитателем ее ума и красоты. Умерла она после 1225 г.

Ги д'Юссель делил с двумя братьями и кузеном власть над городом Юсселем (ныне Юссель-на-Сарзоне, в департаменте Коррез). Все четверо писали стихи. Надо думать, что феод приносил им не очень большие доходы. «У вас, – говорит братьям Гаусельм Файдит, – вместо серебряных чаш подаются любезные речи, вместо ржи и пшеницы – сирвентесы, а дорогие меха заменяются кансонами». Самым интересным из четверых был бесспорно Ги (от него дошло около 20 стихотворений), но он был человеком духовного звания, и, по словам «биографа», папский легат заставил его отказаться от поэзии. Умер Ги д'Юссель около 1225 г.

237

Р. – С. 295, 1; 194, 9. Эта тенсона (или партимен) – единственное известное нам произведение Марии де Вентадорн.

238

Виола – старинный струнный инструмент, которым широко пользовались трубадуры и жонглеры.

239

По сведениям средневекового «биографа», Пейроль был бедным рыцарем из одноименного замка во владениях Дальфина Альйернского (1169–1234), также баловавшегося стихами. Пейроль был приближенным Дальфина до тех пор, пока тот не заподозрил его в любовной связи со своей сестрой, знатной дамой, да к тому же состоявшей в браке. Изгнанный из замка Дальфина, Пейроль оказался без средств и стал жонглером. Пейроль был довольно плодовитым поэтом, оставив не менее 35 стихотворений.

240

Р. – С. 366, 29. Эта тенсона представляет собой воображаемый спор с Любовью, которая якобы уговаривает поэта забыть о политике и вернуться к любовным песням.

241

В январе 1188 г, французский король Филипп-Август и Генрих II Плантагенет обязались отправиться в крестовый поход, но через несколько месяцев вступили в вооруженный конфликт друг с другом.

242

Речь идет о Конраде Монферратском, который после падения Иерусалима, не дожидаясь помощи, вел борьбу с войсками мусульман.

243

Имеются в виду укрепления Иерусалима.

244

Дальфин – т. е. Дальфин Альвернский, покровитель поэта.

245

Саладин – султан Сирии и Египта, предводитель «неверных» в их борьбе с крестоносцами (в период третьего крестового похода).

246

Р. – С. 366, 30. Полагают, что в этой тенсоне (партимене) принимает участие и Дальфин Альвернский, однако это участие фиктивное, т. е. просто поэтический прием.

247

По-видимому, поэт был каталонским рыцарем из окружения Педро II Арагонского. Сохранилось около 20 его стихотворений.

248

Р. – С. 210, 2а. Это фиктивная тенсона – разговор поэта с ласточкой. Стихотворение приписывалось также Фолькету де Марселья.

249

Поэт прославился не столько своими стихами (их сохранилось только восемь), а совершенно романтической биографией. Гильем был рыцарем, родом из Кабестани (близ Перпиньяна). Знатный барон Раймон Руссильонский, сеньор поэта, рассказывает средневековый «биограф», догадавшись о любви своей жены к молодому человеку, приказал убить его, а сердце его велел зажарить и подать жене к столу. Ничего не подозревая, дама съела сердце своего возлюбленного. Когда же муж показал ей голову убитого, она заявила, что никогда не осквернит своих уст никакой другой едой, и покончила с собою, бросившись с балкона. По приказу короля арагонского убийца был заточен в тюрьму, а убитые похоронены. И долго еще рыцари окружающих областей «ежегодно отмечали годовщину их смерти, и все истинные вздыхатели и верные любовницы молились богу о спасении их душ». Эта трогательная легенда отразилась затем во многих литературных памятниках Средневековья.

250

Р. – С. 213, 6. Одна из самых знаменитых любовных кансон поэта.

251

Р.-С. 213, 5.

252

Золото, ладан и миро (благовонное масло), по евангельской легенде принесенное тремя восточными мудрецами, чтобы почтить новорожденного Христа.

253

Раймонд – друг или покровитель поэта.

254

Пейре Карденаль не был современником Вентадорна; более того, по своему поэтическому темпераменту он резко противостоял любовным песням Бернарта. Автор 70 стихотворений, Карденаль был самым крупным сатирическим поэтом Прованса, обличавшим в своих пламенных сирвентесах церковников, вельмож и «дурных богачей». Родился Пейре Карденаль в Пюи, главном центре средневекового Велэ (в настоящее время департамент Верхняя Луара). По утверждению «биографа», вначале был клириком, а затем «прельстился тщетой мира сего» и стал трубадуром.

255

Р. – С. 335, 7. Это одна из немногих любовных песен поэта-сатирика. В кансоне с насмешкой перечисляются описания психологических переживаний влюбленного, превратившихся в расхожие штампы.

256

Поэт родился в Тулузе, в семье торговца сукнами. По утверждению «биографа», он влюбился в соседку, жену тулузского горожанина, «и эта любовь научила его поэзии, так что он написал много хороших кансон». Поссорившись с мужем возлюбленной, поэт нанес ему рану мечом и вынужден был уйти в изгнание. Пользовался покровительством Раймона V Тулузского, Гастона VI Беарнского, Педро II Арагонского, семейств д'Эсте и Маласпина в Италии. Плодовитый поэт, он оставил не менее 50 стихотворений, в основном кансон.

257

Р. – С. 10, 20. Судя по торнаде кансоны, стихотворение создано в угоду патрону поэта королю Педро II Арагонскому.

258

Р. – С. 10, 25. Кансона, сохранившаяся в большом числе списков и, следовательно, в свое время очень популярная, приписывалась также Рамбауту де Вакейрасу.

259

Фридрих II Гогенштауфен (род. в 1194 г., с 1211 г. – король, с 1220 г. – германский император, умер в 1250 г.). Трубадуры хорошо знали Фридриха, который почти всю жизнь провел в Италии, уделяя внимание главным образом своим итальянским владениям. Многие провансальские поэты видели в нем идеального правителя, способного обуздать феодальную анархию. О Фридрихе, как известно, неоднократно высоко отзывался и Данте.

260

Эльяс д'Юссель был братом Ги д'Юсселя (см. выше); он писал в основном тенсоны (четыре из них – со своим братом Ги) и коблы, которыми он обменивался с Гаусельмом Файдитом (всего от Эльяса сохранилось семь стихотворений).

261

Р. – С. 10, 37; 136, 5. Это единственная тенсона Эльяса, обращенная не к родственнику.

262

По-видимому, Ригаут был небогатым рыцарем, уроженцем небольшого городка Барбезьеу, недалеко от Коньяка (в настоящее время в департаменте Шарант). Из творческого наследия этого поэта сохранилось 10 кансон и один плач.

263

Р. – С. 421, 2. Уже древний биограф отмечал пристрастие поэта к метафорам из жизни животных; метафоры эти основаны на фантастических сведениях, распространявшихся «бестиариями» (средневековыми руководствами по изучению животного мира).

264

В городе Пюи, по-видимому, время от времени собирались любители и знатоки поэзии, устраивавшие поэтические конкурсы. Поэтому слово «пюи» со временем стало обозначать самые эти собрания и сообщества городских поэтов.

265

Симон-маг – по христианским преданиям, лжечудотворец, посмевший соперничать с Иисусом Христом, за что и был посрамлен и тяжко наказан. Ригаут де Барбезьеу сравнивает свои притязания на любовь дамы с дерзостью Симона.

266

Феникс – по сведениям средневековых «бестиариев», чудесная птица, сжигавшая себя раз в пятьсот лет, чтобы затем вновь возродиться из пепла.

267

Р. – С. 421, 3. В этой кансоне поэт ищет «опоры» своему любовному чувству в популярнейших в Средние века легендах о Персевале и поисках им священной чаши Грааля. Между тем в этих легендах как раз подчеркивалось целомудрие рыцаря, его полное безразличие к женским чарам.

268

В данном случае Ригаут имеет в виду ключевую сцену всех романов о Персевале: в заколдованном замке юный рыцарь видит торжественную и полную затаенного смысла процессию, в которой проносят кровоточащее копье и волшебную чашу. Копье это должно соответствовать тому копью, которым была нанесена рана распятому Христу, чаша же – той чаше, в которую была собрана кровь Спасителя. Но Персеваль был слишком робок и не спросил о смысле увиденного и тем самым не помог освободиться от злых чар замку и его обитателям.

269

О Дальфине Альвернском см. прим. к стихам Пейроля. Пердигон (ок. 1190–1212) был сыном рыбака из Лесперона, небольшого городка в современном департаменте Ардеш. Из-за крайней своей бедности Пердигон стал жонглером. Он пользовался покровительством целого ряда знатных лиц, начиная от Дальфина Альвернского и кончая Педро II Арагонским и Альфонсом VIII Кастильским. По некоторым сведениям – правда, не подтвержденным никакими документами, – так же как и Фолькет де Марселья, Пердигон в дальнейшем изменил своим соплеменникам и стал ярым сторонником крестового похода против альбигойцев. Наследие Пердигона невелико – 15 стихотворений (в основном кансон и тенсон).

270

Р. – С. 119, 6; 370, 11. В тенсоне разбирается вопрос о том, что важнее – знатное происхождение или личное благородство. Обычно появление этой темы связывают с развитием буржуазного мировоззрения в эпоху Возрождения, приводя в качестве примера хотя бы трактат Поджо Браччолини «О благородстве». Как видно из публикуемой тенсоны, трубадуры подняли этот вопрос за два столетия до итальянских гуманистов.

271

История кошки, «воспитанной в благородстве», но забывшей о высоких принципах при виде мыши, – традиционный пример, иллюстрирующий превосходство «породы» над «воспитанием».

272

Файдит – это Гаусельм Файдит (годы творчества – 1185–1220), один из самых плодовитых (от него сохранилось не менее 70 стихотворений) и известных поэтов своего времени.

273

Поэт, творческое наследие которого насчитывает всего 10 стихотворений, был родом из Гаваудана (или Жеводана), городка в современном департаменте Лозер. Принимал участие в походе против испанских мусульман Гаваудан был одним из характерных представителей «темного стиля»

274

Р – С 174, 6. Это пример пастуреллы, т е «пастушеской песни», представленной в творчестве далеко не всех трубадуров.

275

Об этом поэте известно только то, что он посещал Прованс, может быть двор графа Тулузского, а также североитальянские города (Ломбардию). Судя по имени, был родом из Каталонии. Из его наследия сохранилось семь стихотворений.

276

Р – С 27, 6. Полагают, что это стихотворение дошло до нас не полностью

277

Он был сыном тулузского горожанина и стал профессиональным жонглером. По-видимому, бывал в Арагоне Безусловно, пользовался покровительством княжеских дворов Маласпина и д’Эсте в Италии. Оставил 18 стихотворений.

278

Р – С 355, 3 В этой широко известной кансоне поэт использует формулу «любовь болезнь», один из древнейших образов мировой поэзии.

279

Ландрик и Айя – герои не дошедшего до нас средневекового романа.

280

Алмаз – сеньяль жонглера.

281

Zingarelli N. Ricerche sulla vita e le rime di Bernart de Ventadorn. – «Studi medievali», 1904–1905, p. 309–393, 594–611.

282

Легенда сделала Бернарта счастливым поклонником знаменитой Алиеноры Аквитанской далеко не случайно: наш поэт наверняка побывал при дворе этой покровительницы литературы, внучки «первого» трубадура – герцога Гильема IX, славившейся красотой, умом и изысканностью своих вкусов (но также, добавим, и склонностью к политическим авантюрам и придворным интригам). Родившаяся в 1122 г., Алиенора побывала и на французском престоле и на английском: после скандального развода с французским королем Людовиком VII она вышла замуж за Генриха II Плантагенета. Второй ее брак не стал счастливым: Алиенора не нашла в Генрихе единомышленника ни в склонности к литературе, ни в своих политических амбициях; супруги по большей части жили врозь, причем Алиенора много времени проводила в своем любимом Пуатье. Она намного пережила своих мужей и умерла в 1204 г. (см. о ней и о ее роли в литературном движении эпохи: Lejeune R. Rôle littéraire d'Alienor d'Aquitaine et de sa famille. – Cultura neolatina, t. XIV, 1954, p. 5 – 57). Бернарт де Вентадорн мог посетить Алиенору в период ее долгих пребываний на континенте, но его увлечение королевой является, по-видимому, вымыслом.

283

Appel С. Bernart von Ventadorn, Seine Lieder. Halle, 1915, S. L–LI.

284

Jeanroy A. La poésie lyrique des troubadours, t. II. Toulouse, 1934, p. 138–144.

285

Творчеству поэтов средневекового Прованса посвящено большое число капитальных работ, среди них укажем лишь основные Diez F. Die Poésie der Troubadours Leipzig, 1883, Anglade J. Histoire sommaire de la litte rature méridionale au Moyen âge Paris, 1921, Jeanroy A. La poésie lyrique des troubadours, t 1–2 Toulouse, 1934, Hoepffner E. Les troubadours dans leur vie et dans leurs oeuvres Paris, 1955, Nelli R L erotique des troubadours Toulouse, 1963, Camproux Ch. Le Joy d Amor des Troubadours Montpellier, 1965, Roncagha A. La hngua dei trovaton Roma, 1965, Фридман Р. А. Любовная лирика трубадуров и ее истолкование – Учен. зап. Рязанского гос. пед. ин-та, т. 34. М., 1965, с. 87 – 417; Мейлах М. Б. Язык трубадуров. М., 1975.

286

См.: Аничков Е. Весенняя обрядовая песня на Западе и у славян, ч. II. СПб., 1905, с. 346–347.

287

Отметим, что на это обратил внимание молодой Пушкин. «Поэзия, – писал он, – проснулась под небом полуденной Франции – рифма отозвалась в романском языке; сие новое украшение стиха, с первого взгляда столь мало значащее, имело важное влияние на словесность новейших народов. Ухо обрадовалось удвоенным ударениям звуков; побежденная трудность всегда приносит нам удовольствие – любить размеренность, соответственность свойственно уму человеческому. Трубадуры играли рифмою, изобретали для нее всевозможные изменения стихов, придумывали сацые затруднительные формы: явились virelai, баллада, рондо, сонет и проч.» (Пушкин А. С. Поли. собр. соч. в 10-ти томах, т. VII. М – Л., 1951, с. 34).

288

См. Matfre Ermengau. Breviari d'Amor, éd С. Azais t. I–II. Beziers, 1862–1886.

289

Gatien-Arnault M. Las Flors del Gay Saber, v. 1–3 Toulouse, 1841–1843.

290

См. о них в не утратившей своего значения работе: Шишмарев В. Лирика и лирики позднего Средневековья. Очерки по истории поэзии Франции и Прованса. Париж, 1911.

291

Пушкин А. С. Поли. собр. соч. в 10-ти томах, т. VII, с. 34.

292

Впрочем, недавняя работа Ван дер Верфа открывает новые пути такого изучения. См.: Van der Werf H. The Chansons of the Troubadours: a Study of the Melodies and their Relation to the Poems. Utrecht, 1972.

293

О языке этой поэзии см. основополагающую работу Дж. М. Кроппа: Cropp G. M. Le vocabulaire courtois des troubadours de l'époque classique. Génève, 1975.

294

Appel С. Bernart von Ventadorn, Seine Lieder. Halle, 1915, S. III–IV.

295

См.: Фридман Р. А. Любовная лирика трубадуров и ее истолкование. – Учен. зап. Рязанского гос. пед. ин-та, т. 34. М., 1965, с. 87 – 417.

296

См.: Lazar M. Amour courtois et Fin'Amors dans la littérature du XII-е siиcle. Paris, 1964.

297

Billet L. Bernard de Ventadour, troubadour du XI 1-е siècle, promoteur de l'amour courtois, sa vie, ses chansons d'amour. Tulle, 1974.

298

Raynouard F. Choix de poésies originales des troubadours, v. 1–6. Paris, 1816–1821.

299

Zingarelh N. Ricercre sulla vita e le rime di Bernart de Ventadorn. – «Studi Medievali», N 1, 1904–1905, p. 309–393, 594–611.

300

Bernart von Ventadorn. Seine Lieder mit Einleitung und Glossar Herausgegeben von Carl Appel. Halle, 1915.

301

Bartsch K. Grundriss zur Geschichte der Provenzalischen Literatur. Elberfeld, 1872.

302

Pillet A. und Carstens H. Bibliographie der Troubadours, Halle. 1933.

303

Bernard de Ventadour. Chansons d'amour. Edition critique avec traduction, introduction, notes et glossaire par M. Uzar. Paris, 1966