Песни в пустоту - [103]

Ермен “Анти” Ержанов

Однажды на гастролях мы услышали песни Саши Непомнящего, одни из первых – “Убей янки” и тому подобные вещи. Призжаем к Усову домой, говорим: “Боря, слушай, а Непомнящий – это кто такой?” А он: “Прошу в моем доме эту фамилию не произносить”. Мы ему: “Ладно, не будем”. А спустя десять лет Саша подсадил его на христианство и стал чуть ли не единственным, кого он слушал. То же самое происходило с его отношением к Неумоеву. Сначала он им восхищался, а потом гнобил. Это была стандартная ситуация. Нам как-то довелось побывать на одной кухне с Неумоевым. Мы посмотрели – Ромыч как Ромыч, пельмени перекрестил перед тем, как есть, вечером еврейских куплетов попел под портвешок, кучу фольклора еврейского.

Сергей Кузнецов

Меня как-то раз спросили, как Усову удалось так долго оставаться в андеграунде. Так вот, это дело-то нехитрое. Мир полон людьми, которые всю свою жизнь проводят в андеграунде и никому не нужны не только снаружи, но и внутри. Вопрос в другом. Долгое сидение в подполье чревато утратой творческого результата. Человек начинает считать, что результат его деятельности – это то, что он с утра опохмелился, вечером бухнул, а в промежутке поиграл на гитаре. А “Соломенных енотов” отличала чрезвычайно высокая продуктивность. Альбомы, журналы, сайд-проекты – через Усова все время пер этот творческий дух. Вряд ли к группе “Соломенные еноты” применимо слово “дисциплина”, но творческая воля Усова была такой сильной, что компенсировала отсутствие этой дисциплины в окружающей его среде.

* * *

Как мы уже говорили, “Соломенные еноты” не то чтобы не хотели популярности – скорее, они специально поставили себя в ситуацию, исключавшую саму подобную постановку вопроса. Тем занятнее, что в какой-то момент популярность их все-таки настигла – весьма относительная, конечно, популярность, но по сравнению с тем самодельным гетто, в которой группа и музыканты их круга существовали до тех пор, это все равно было серьезным скачком. В начале 2000-х в здешней культуре вообще многое менялось – 90-е ощутимо закончились, правила и законы нового времени были еще не до конца очевидны, и в эту кратковременную лазейку между одним и другим проскочили в том числе и “Еноты”. Точнее говоря, их протащили. Да, именно в те годы произошел некий качественный и концептуальный сдвиг в песнях самого Бориса Усова – они стали звучать чище, в них стало меньше социального отчаяния и больше – печальной романтики на руинах мировой культуры, именно тогда вышел едва ли не самый доступный, чистый и трогательный альбом “Енотов” “Империя разбитых сердец” – и тогда же журнал “Связь времен” превратился в “Мир искусства”, во многом представлявший собой оммаж русскому модернизму начала прошлого века; грубо говоря, именно тогда “Еноты” и их лидер окончательно признали победу новой неприглядной реальности и закрылись от нее в собственном мирке из старых книг и кинофильмов. Важнее, однако, было все же другое. Поколение 90-х, представители которого еще недавно переписывали друг у друга кассеты с группами формейшна и ходили на концерты этих групп в разнообразные окраинные заведения, внезапно обнаружило себя новыми модными трендсеттерами – и чистосердечно начало пропагандировать публике лучшее и любимое. Именно так “Соломенные еноты” вдруг обнаружились в программе клуба “Проект ОГИ” по соседству с кумирами московской богемы вроде Леонида Федорова и молодого ансамбля “Ленинград”, именно так группа попала на разогрев большого концерта “Гражданской обороны”, которая как раз тогда стремительно переходила в ранг классиков, взятых если не в телевизор, то хотя бы на радио и в популярные журналы.

Усов, впрочем, распорядился представившимся шансом как должно. Первой фразой, которую он произнес в адрес многотысячной толпы, собравшейся в “Горбушке” в ожидании Егора Летова, было саркастическое приветствие: “Привет, долбоебы!” Последствия были соответствующими. Для кого угодно другого выступление на разогреве у главнейшей русской панк-группы могло бы стать началом какой-то новой, легитимной и более-менее успешной музыкальной жизни. Для “Соломенных енотов” этот концерт стал финальным аккордом – взятым, как водится, на гитаре, которую никто не потрудился настроить.

Сергей Гурьев

История формейшна получается сильно разнозненной. Есть прекрасная во всех отношениях “ШумелаЪ мышь” и Усов как литератор – это самое начало 90-х. Есть “золотой”, а на самом деле – самый мифологизированный период середины 90-х, когда “Енотов” никто толком не видел и не слышал, потому что и играть они не умели, и концертов толком не было. А Усов как музыкант – это скорее начало 2000-х, когда вышли альбомы, которые уже были достаточно хорошо записаны.

Алексей Никонов

Мне Шарапов в поезд в Севастополь дал кассету “Империя разбитых сердец”. Я когда вышел из поезда, у меня головы не было, я тут же побежал, купил бутылку водки и выпил ее из горла. Я понял, что мне пора завязывать с писанием песен! (Смеется.)

Алексей Коблов

В том, что “Соломенные еноты” стали вообще кому-то известны, сыграл немалую роль наш брат журналист. Это сообщество, формейшн, вообще-то было очень закрытым – но Максим Семеляк и еще какие-то люди взяли те крупицы информации, которые просачивались наружу из-за этого забора, и во что-то их превратили.