Песни китов - [15]

— Как дела, Еугений? — хлопал тот по плечу. — Нормално? Смотри, ты тут старший!

После этого вожатый исчезал, а Женька, хочешь не хочешь, должен был играть роль «старшего». Оттащив две собранных корзины шишек к помойке, он посчитал роль исполненной. Библиотека еще не работала, и он, прихватив бинокль, уединился на лесной проходной. Главная проходная была открыта, там постоянно торчали дежурные, лесной же пост был на замке, и будка без стекол пустовала, представляя собой идеальный наблюдательный пункт.

На стадионе гоняли мяч ребята постарше, похоже, из первого отряда. Среди играющих выделялся один — длинный, с блондинистыми волосами, он умело обводил соперников и то и дело посылал мяч в ворота. Посмотрев игру, Женька перевел бинокль на изолятор, куда так желал попасть. Желтое строение с красным крестом на стене стояло на отшибе, с задернутыми занавесками и запертой дверью. «Ничего, — думал Женька, — еще не вечер. Будут и отравившиеся, и простудные, и повредившие суставы на футболе, так что отопрете двери, как миленькие…» Третьим объектом наблюдения оказалась столовая, благо, дело двигалось к ужину, и под ложечкой уже сосало. Отсюда просматривалась ее тыльная часть: там стояли тележки, фляги для молока и большие алюминиевые котлы.

Неожиданно возле черного дверного проема возникла фигура вожатого. Скрывшись в проеме, Вазген Микаэлович вскоре появился со стаканом компота и с рыжей раздатчицей (в обед именно она расставляла по столам кастрюли с гороховым супом). Попивая компот, вожатый что-то ей говорил, она же хихикала, прикрывая рот ладонью. А Женька почему-то подумал, что с таким начальником отряда хорошей жизни не жди…

Вечером он играл с Вазгеном Микаэловичем в пинг-понг.

— Опа! Опа! — азартно кричал тот, нанося удары. — Почему такой медленный, Еугений?! Как вареный, честное слово, прямо смотреть на тебя не могу!

— Я шишки собирал! — отбояривался Женька. — Устал очень!

— Пионер не должен уставать! Он это… Всем пример! Опа!

Дважды выиграв, вожатый в очередной раз похлопал его по плечу.

— Можешь называть меня просто Вазген. Вижу, ты парень умный, так что будешь мне помогать. Скоро отбой, значит, в десять все должны лежать в кровати. Проследишь, хорошо? А я тебе разрешу не спать на тихом часу!

После этого он опять исчез, чтобы появиться уже после отбоя, в компании с рыжей раздатчицей. Они сидели под окнами, тихо смеялись, потом надолго ушли гулять. А Женьке пришлось успокаивать почуявший волю отряд. Окрики не действовали, и он решил утихомирить разбушевавшуюся шантрапу байками.

— Кто-нибудь читал «Квентина Дорварда»? — задал он вопрос в темноту, полную гвалта и хихиканья. В ответ раздалось нестройное «не-ет».

— Тогда всем по койкам, и слушать меня!

Этот рыцарский роман Вальтера Скотта был прочитан еще год назад, но почему-то застрял в памяти. Шантрапа, навострив уши, тут же успокоилась, а Женька, когда закончил болтать, в очередной раз отметил для себя великую силу историй. Это как масло на воду лить, или, допустим, дудеть в дудочку Крысолова, который сумел получить власть над целым городом.

Следующим вечером история была продолжена. По ходу Женька умудрился плавно перескочить на Марка Твена, вспомнив «Янки при дворе короля Артура», причем подмены почти не заметили. Кто-то из темноты спросил: это тот же роман? И Женька без труда уверил, мол, тот же самый, только речь уже о других рыцарях, увиденных глазами человека будущего.

Вазген Микаэлович действительно разрешил не спать на тихом часу, даже уходить за территорию позволял. Это были минуты свободы: Женька тут же срывал постылую «селедку», то бишь, галстук, и превращался в обычного подростка. Бывало, он прятался от местных пацанов в кустах, даже драпал однажды от многочисленной кодлы, но выходить за ограду все равно продолжал.

Во время тихого часа не спал не он один, первому отряду тоже делалось послабление. Однажды возле станции он наткнулся на старших ребят, тащивших к магазину большую сумку. Один, в синей футболке с номером 99, остановился и подозвал Женьку.

— Привет… Гуляешь?

— Ага, мне вожатый разрешил.

— Вазген, что ли? Ничего мужик… А ты, говорят, травишь классно?

— Кто говорит?

— Твои маломерки. Зайди-ка к нам завтра, Белый с тобой познакомиться хочет. Спросишь Потапа — это я.

Женька хотел было дернуть плечом, мол, знать не желаю вашего Белого (равно как и Потапа), но передумал. Белым называли того самого белобрысого футболиста — за цвет волос. Он был переростком, попавшим в пионерлагерь то ли по недосмотру, то ли по блату, и ставшим тут королем. В сумке, судя по стеклянному перезвону, находились пустые бутылки, собранные в окрестностях лагеря; их должны были сдать, чтобы купить в станционном магазине всяких вкусностей и сигарет. Белый, как замечал Женька, курил почти открыто, общался в основном с вожатыми и физруком, короче, был абсолютно вольным человеком.

На следующий день Женька оказался в палатке первого отряда. Шел тихий час, но все были одетые — кто раскидывал карты, кто просто базарил, Белый же в паре с Потапом склонился над настольным футболом.

— А вот тебе! Еще! Получи! Го-ол!