Песни Кавриса - [2]

Тонка, дочь соседа Асапа, на год младше Кавриса, но он считает ее совсем-совсем маленькой. У дочки Асапа румяное личико, глазки цвета спелых ягод черемухи, а ресницы такие длинные, что кажется, они мешают девочке смотреть.

Не доходя до Кавриса нескольких шагов, Тонка кричит:

— Ага, что у меня есть!

— Что еще? — небрежно отмахивается Каврис.

— Не скажу! — дразнится девчонка, а сама прячет за спину руки. — Не покажу!

Каврис видит в ее руках белую бумажку.

— Не хочешь показывать — не надо.

— А ты спляши!

— Вот еще!

Тонка кружится по поляне — только косички развеваются. Каврис не выдерживает, вскакивает, но девчонка такая быстроногая — не так-то просто ее догнать. Наконец мальчик настигает Тонку, вырывает из рук бумажку. Это телеграмма. От дяди. Всего несколько слов: «Еду. Встречайте. Карнил». Вот так новость! У Кавриса крылья на ногах выросли, что ли? Он бежит к бабушке, он обнимает ее, приподнимает с земли, он кружит ее по зеленой траве:

От самого Черного моря

Спешит к нам любимый Карнил —

Мой дядя, течен, твой сынок, течен.

Как мы встретим его, течен?

Вместе с ласковым небом обнимем его, течен.

Вместе с горячим солнцем поцелуем его,

Из одной чашки выпьем айран.

Будем петь и плясать, течен.

Позовем в гости всех соседей:

Горы, леса, речку, течен!

Ту речку, у которой каждую минуту

Новая песня…

О течен! Скорей бы пришло то время[4].

— Ох, — стонет бабушка, — ох, пусти, ох, уронишь…

— Он едет! Он! Дядя Карнил!

— Слава богу! Дождались.

В этот день Каврис совсем забыл про хозяйственные дела. Теленок весь день оставался без присмотра, и мальчик вспомнил о нем только к вечеру, когда стадо уже спустилось с гор. Корова, найдя своего теленка на лугу, принялась кормить его. Незадачливый пастушок с огорчением смотрел, как теленок жадно сосет вымя, роняя на траву белую пену. Каврис с досады — сегодня в семье молока не будет — пнул теленка ногой.

Спасла Кавриса от наказания бабушка.

— Ладно, — сказала она дочери, — не кричи. Если один раз и останемся без молока, ничего не случится. Ребенок от радости словно опьянел.

— От какой это радости?

— От телеграммы.

— Что еще за телеграмма?

— Карнил приезжает.

— Братец, — всплеснула руками мать Кавриса, — единственный! Куском хлеба в сиротстве делились. Четыре года не виделись… Надо угощение готовить. Неплохо встретим. Есть у нас в сарае кое-кто с копытцами…

Вскоре с работы вернулся отец. На его теле, покрасневшем от солнца, блестели росинки пота. К влажной коже прилипли сухие мелкие травинки. Не заходя в дом, он крикнул:

— Сынок, воды!

Каврис смотрел на отца с восхищением — такой ловкий и красивый у него отец. Плечи широкие, ладони с черными пуговицами мозолей — настоящие рабочие руки! Засмотревшись, как льется в отцовские ладони светлая струйка, мальчик совсем было забыл о главной новости. И когда отец вытер лицо и расправил пальцами свои темные усы, Каврис вдруг вспомнил:

— Дядя Карнил телеграмму прислал! Скоро приедет.

— Вот и хорошо. Значит, погуляем. Ты, сынок, будешь за меня сено метать, а я с Карнилом на гармошке играть.

— Буду, буду, — улыбнулся Каврис: отец — шутник, всегда что-нибудь придумает. — Но только и ты мне гармонь купи.

— И-и-и, если ты играть станешь, а Карнил танцевать — все девушки пропадут! Головы им закружите. Нет уж, боюсь тебе гармонь покупать.

— Ты всегда так, чуть что — и выкрутишься. Сколько раз просился с тобой в город. Вот приедет дядя, мы с ним съездим, посмотрим на большие дома и железную дорогу.

— Нерадивый награду просит. Это справедливо? Как ты сегодня теленка стерег? Бросил одного без присмотра.

Каврис потупился: и вправду не заслужил он сегодня никакого подарка.

Поужинав и прихватив с собой кота Ваську, мальчик отправился ночевать на чердак. Он любил спать на чердаке в летние теплые ночи, слушать крик дергача и блеяние бекаса. Дергач упирается, кричит что есть мочи перепелке, которая вместе с ним из болота быка тащит: «Тени-тени-тени…» А бекас жалуется на свою судьбу за то, что в год может снести всего четыре яйца.

Каждый год у меня

Лишь четыре яйца.

Такая грусть, такая грусть —

Лучше о камни разобьюсь.

Но сегодня мальчик не прислушивается к ночным знакомым звукам — он весь в мечтах. Когда дядя приедет, Каврис обнимет его за шею и будет так висеть долго-долго, а потом снимет с головы бескозырку и будет любоваться золотыми буквами и длинными ленточками. Наверно, дядя Карнил разрешит ее немного поносить. То-то позавидуют Каврису все аальские ребятишки, когда они пойдут купаться. Дядя посадит Кавриса к себе на спину и поплывет. Потом они выйдут из воды и будут загорать на берегу…

Долго спать Каврису не пришлось. Рано-рано его разбудила мать:

— Каврис, скорей!

— Приехал? — еще не совсем очнувшись от сна, радостно воскликнул Каврис, кубарем скатившись с лестницы, и осекся, увидев расстроенное лицо матери.

— Нет, сынок. Не встречаем, а провожаем. Отца нашего провожаем…

— Куда?

— Ох! — И мать заплакала, уронив голову в ладони.

Каврис выбежал на улицу. Аал трудно было узнать — сколько народу сразу вышло на улицу. Мужчины с котомками на спине обнимают женщин, детей. У колхозной конторы стоит автомобиль с красным флагом. Мальчику стало тревожно и страшно: что же случилось? Когда он подошел поближе, из толпы, собравшейся у конторы, вышел отец. Он обнял сына за плечи (раньше никогда так не обнимал).