Песни былого - [8]

Иного нет заступника

От мачехи лихой.

Легко ей в дни осенние

Босым гонять меня,

Не ей пришлось в мучениях

На свет рожать меня.

Беда неодолимая

Витает надо мной:

В могиле мать родимая,

В тюрьме отец родной.

СЛУЖБУ СЛУЖИМ В ЦАРСКОЙ РАТИ РЕКРУТСКИЕ И СОЛДАТСКИЕ ПЕСНИ

* * *

Залиты слезами улицы в местечке,

Столько слез, что можно плавать словно в речке.

Забирают мальчиков — чье на нас проклятье? —

Берут без сочувствия, берут без понятья.

Мальчиков из школы вырывают силой,

В сапоги, в шинели обряжают силой.

Головой кивают старосты общины.

Нас не защищают мудрые раввины.

Богатей Раковер семь сынков имеет,

Все они здоровы, каждый сын — жиреет,

А у бедной Леи единственного сына

В списки те проклятые занесла община.

Бедняков в солдаты — нечем откупиться.

Бедняков в солдаты — не важные птицы.

Что же получается? Не годны в солдаты

Бугаи здоровые, чьи отцы богаты.

* * *

Я в доме соседа хотел схорониться,

Сказал мне хозяин: «Здесь быть не годится!»

Сказал мне хозяин, что сам он боится,

Сказал, что надежней всего — откупиться.

Но чтоб от солдатчины мне откупиться,

Должно хоть немного деньжонок водиться.

Когда ж откупиться никак невозможно,

Так в погребе спрячусь, местечко надежно.

И вот я спустился в тот погреб холодный,

Сижу я, дрожу, одинокий, голодный.

Проходят три ночи, проходят три дня,

Нет мочи, хозяин забыл про меня.

Забыли меня в этой смрадной темнице,

Никто не дает ни поесть, ни напиться.

Когда я зачахну, о господи боже,

Никто не узнает, никто не поможет.

Пусть будет что будет, спасения нет.

Из ямы холодной я вылез на свет.

«Почтенный хозяин, хозяюшка Роха,///

Вы что же, не знали, как было мне плохо?»

«Вы что же, совсем про меня позабыли,

Еды и воды мне три дня не носили?»

Увидела Роха, что стало со мною,

И хлеба достала, и кружку с водою.

Умыться иду перед скудной едою,

А мнится мне, будто приходят за мною.

Чтоб вытереть руки, тряпицу мне дали,

А мнится: мне руки цепями сковали.

К столу подошел я и начал молиться.

Да в двери, почудилось, кто-то стучится.

Поел и опять помолился я богу,

Да впрямь хапуны подступили к порогу.

«Я знаю, не в гости пришли вы, евреи, ///

Пришли вы за жизнью несчастной моею.»

«Что делать, мне нечем от вас откупиться.

И нету защиты, и некуда скрыться».

Худую мою одежонку сорвали,

Мне руки и ноги цепями сковали.

Как зверя, в телегу меня погрузили,

Под стражею в город меня проводили.

Несчастная мать побежала в общину,

Да только слезами поможет ли сыну?

Сказала старуха: «О господи боже,///

Единственный сын мой, кормилец, надежа!»

«Единственный сын мой, а в список проклятый

Его записали, как будто он пятый».

Угрюмо община трясла бородами:///

«Старуха, ты сына спасешь ли слезами!»

«Ты лучше молчи, не кричи ты покуда,

— Ты глупою речью не сделала б худа!»

ЛЕСТНИЦУ ПРИСТАВЛЮ К ЧЕРНОЙ ТУЧЕ

— Лестницу приставлю к черной туче,

Доберусь до бога самого

И скажу: «Любимого не мучай,

От солдатчины спаси его!»

— Лестницы не ставь ты к черной туче,

Господу не надо досаждать,

Ты сама подумай: разве лучше

Лезть на небо, чем солдата ждать!

— Милый, будет все, как пожелаешь,

Буду ждать и год я, и другой.

Но ты сам себе не представляешь,

Как несладко быть всю жизнь одной!

НЕТУ МНЕ СОЧУВСТВИЯ

Нету мне сочувствия, утешенья нет,

В воинском присутствии ждут тебя чуть свет.

Лучше пусть случится меньшее из зол,

Чтобы хоть по хворости ты не подошел!

Милый мой расстанется с молодой со мной,

И вдовой останусь я, не побыв женой.

То, что нам назначено, видно, не к добру.

Потому заплачу я завтра поутру.

С вами не случится пусть горя, что со мной,

Быть мне не девицею, не мужней женой.

Ты уходишь, милый мой, а придешь когда,

Буду ли красива я, буду ль молода?

Нету мне сочувствия, утешенья нет,

В воинском присутствии ждут тебя чуть свет.

Что мои моления, плакала я зря,

Нету мне спасения от батюшки-царя.

* * *

Наверху комиссия,

Нас ведут туда,

Дружно головами

Кивают господа.

В комнату приводят,

Ставят у стола.

«Ну ка раздевайся,

Парень, догола!»

Ой, мне горе, ой, беда,

Нет дороги никуда.

Стану я солдатом,

Мне спасенья нет,

В том я виноватый,

Что мне двадцать лет.

Мерят грудь и плечи

Всем парням подряд.

Откупиться нечем,

«Годен», — говорят.

В комнату другую

Вводят в тот же день.

«Вот штаны солдатские, —

Говорят, — надень!»

Ой, нам горе, ой, беда,

Нет дороги никуда.

Будем мы солдатами,

Нам спасенья нет.

В том мы виноватые,

Что нам по двадцать лет.

* * *

Ой, в присутствии топят печи,

Дым идет из высоких труб.

Ой, себя мне утешить нечем,

Потому что солдат мне люб.

Над присутствием все в тумане,

Горько катятся слезы из глаз.

Бьют часы моих тяжких страданий,

Что ни миг — то двенадцать раз.

Бьют и в доме часы двенадцать,

Спать пора в этот час ночной,

А глаза мои все слезятся,

Все мой рекрут передо мной.

Плачьте, птички, со мною вместе,

Не унять нам его тоску.

Все ж с какой-нибудь доброй вестью

К моему летите дружку.

Птички, птички, сделайте милость,

Полетите, дождавшись дня.

С той поры, как в него влюбилась,

Отвернулись все от меня.

Дождь идет и пройдет когда-то,

Может, высохнет в лужах вода.

Что же я полюбила солдата,

Погубила себя навсегда.

БАШМАКИ БЕЗ КАБЛУКОВ

Башмаки без каблуков

В моде, как когда-то,

Нынче в моде — женихов

Забирать в солдаты.

Забирают молодых,

Статных да пригожих,

Утешал меня жених, —