Песни - [43]

И, в небеса навеки исчезая,

Меч в океан, ломая, бросил он.

Какой завет оставил миру гений,

Когда свой меч пред знаменем сломал?

Тот меч грозой был прежних поколений;

Он эту мощь Свободе завещал.

Июльским жертвам, блузникам столицы,

Побольше роз, о дети, и лилей!

И у народа есть свои гробницы

Славней, чем все могилы королей.

Напрасно смысл великому движенью

Вельможи дать хотели бы иной,

Не приравнять им подвиг к возмущенью!

Кто мстил тогда, тот жертвовал собой.

Слыхали мы, что с ангелами, дети,

Вам говорить дано во время сна:

Узнайте, что ждет Францию на свете,

Утешьте тех, кем вольность спасена!

Скажите им: «Герои! Ваше дело

Нам суждено в грядущем охранять.

Вы нанесли удар громовый смело,

И долго мир он будет потрясать».

И пусть в Париж все армии, народы

Придут стереть следы Июльских дней,

Отсюда пыль и семена Свободы

В мир унесут копыта их коней.

Во всех краях Свобода водворится.

Отживший строй погибнет наконец!

Вот — новый мир. В нем Франция — царица,

И весь Париж — царицы той дворец.

О дети, вам тот новый мир готовя,

В могилу здесь борцы сошли уснуть,

Но в этот мир следы французской крови

Для всех людей указывают путь!

Июльским жертвам, блузникам столицы,

Побольше роз, о дети, и лилей!

И у народа есть свои гробницы

Славней, чем все могилы королей!

Перевод под ред. Вс. Рождественского

Прощайте, песни! [82]

Чтоб освежить весны моей трофеи,

Когда-то полный блеска и огня,

Я вздумал петь, — но слышу голос феи,

Что у портного нянчила меня:

«Взгляни, мой друг, зима уж наступила.

Ищи приют для долгих вечеров.

Ты двадцать лет пропел под шум ветров,

И голос твой борьба уж надломила.

Прощайте, песни! Старость у дверей.

Умолкла птица. Прогремел Борей.

Те дни прошли, когда в клавиатуре

Твоей души был верен каждый звук,

Когда, как молния, навстречу буре

Твоя веселость вспыхивала вдруг.

Стал горизонт и сумрачней и уже,

Беспечный смех друзей твоих затих.

Сколь многих нет из сверстников твоих,

Да и Лизетты нет с тобой к тому же!

Прощайте, песни! Старость у дверей.

Умолкла птица. Прогремел Борей.

Ты пел для масс — нет жребия чудесней!

Поэта долг исполнен до конца.

Ты волновал, сливая стих свой с песней,

Всех бедняков немудрые сердца.

Трибуна речь всегда ль понятна миру?

Нет! Но, грозивший стольким королям,

Ты, не в пример напыщенным вралям,

Простой волынке уподобил лиру.

Прощайте, песни! Старость у дверей.

Умолкла птица. Прогремел Борей.

Ты стрелы рифм умел острить, как жало,

Чтоб ими королей разить в упор.

Ты — тот победоносный запевало,

Которому народный вторил хор.

Чуть из дворца перуны прогремели.

Винтовки тронный усмирили пыл.

Твоей ведь Музой взорван порох был

Для ржавых пуль, что в бархате засели.

Прощайте, песни! Старость у дверей.

Умолкла птица. Прогремел Борей.

Ты сердцем чист был в годы испытаний,

Ты на добычу не хотел смотреть.

Теперь, в венце своих воспоминаний,

И годы старости достойно встреть.

Учи пловцов искусству переправы,

Им повествуя про былые дни;

Когда ж возвысят Францию они,

Согрейся сам у пламени их славы».

Прощайте, песни! Старость у дверей.

Умолкла птица. Прогремел Борей.

О фея добрая, в мою мансарду

Пришла ты вовремя пробить отбой.

Забвенье скоро стихнувшему барду,

Рожденное покоем, даст покой.

Когда ж умру, свидетели сраженья

Вздохнут французы, грустно говоря:

«Его звезду, сверкавшую не зря,

Бог погасил задолго до паденья».

Прощайте, песни! Старость у дверей.

Умолкла птица. Прогремел Борей.

Перевод Л. Руст

Вильгему [83]

Мой старый друг, достиг ты цели:

Народу подарил напев

И вот рабочие запели,

Мудреным ладом овладев.

Твой жезл волшебный, помогая,

Толпу с искусством породнит:

Им озарится мастерская,

Он и кабак преобразит.

Вильгем, кем юношеству в школе

Открыты Моцарт, Глюк, Гретри,

С народом, темным поневоле,

Словами песни говори!

В сердца, не знавшие веселья,

Высоких чувств пролить елей,

Друг, это сумрак подземелья

Осыпать золотом лучей.

О музыка, родник могучий,

В долину бьющий водопад!

Упоены волной певучей

Рабочий, пахарь и солдат.

Объединить концертом стройным

Земную рознь тебе дано.

Звучи! В сердцах не место войнам,

Коль голоса слились в одно.

Безумен бред литературы,

Ты покраснеть ее заставь!

Ее уроки — злы и хмуры,

Ей новый Вертер снится въявь.

Осатанев от пресыщенья,

В стихах и в прозе, во всю прыть,

Она взалкавших утешенья

Спешит от жизни отвратить.

Над девственным пластом народа,

Чей разум темен, резок нрав,

Ты приподымешь тусклость свода,

Покров лазурный разостлав.

И звуки, властные сильфиды,

Овеют молот, серп и плуг.

И смертоносный нож обиды

Ненужно выпадет из рук.

Презрев успех на нашей сцене,

Доходной славы ореол,

Довольство, толки об измене,

К рабочим детям ты пришел.

Толпу влекло твое раденье,

Твоих уроков щедрый сев,

И к небесам, в горячем рвенье,

Ты направлял ее напев.

Придет ли время шумной славе

Слететь на тихий подвиг твой?

Не все ль тебе равно? Ты вправе

Гордиться славной нищетой.

Ты дорог тем, в ком светлой силой

Душевный мрак рассеял ты.

Верь: будут над твоей могилой

Напевы, слезы и цветы!

Перевод А. Кочеткова

Голуби биржи

Вы, голубки, — которым Муза

Служить Любви вручала честь,

Куда ваш путь? — Мы от француза

Несем бельгийцу с биржи весть.

— Все в руки забрано дельцами!

И, не избегнув кабалы,

Должны служить им маклерами

Венеры нежные послы!