Песни аутсайдера - [2]

Шрифт
Интервал

* * *

Емелин не чужд и лирического, даже элегического начала, — взять хотя бы его знаменитый стандарт «я географию страны учил по винным этикеткам».

Именно в силу своего эсхатологизма, то есть исторического, темпорального пессимизма, русский национализм неразрывно связан с пространством. Пространство — степь, холмы, перелески — является для русских неутилитарной, сакральной ценностью. Природа наделяется духовными и национальными признаками (лейтмотив классической русской поэзии). Оторванность от «почвы» — типично русская трагедия, связанная, опять-таки, с рудиментами православной ментальности, с осмыслением «святой Руси» как «последнего Царства» и «ковчега Спасения». Утрата почвы, среды, традиции ведет к ощущению изгнанности из Рая: «У птицы есть гнездо, у зверя есть нора...» И так далее.

Легкость, с которой Емелин переходит от националистической кодификации к интернациональной советской и обратно, тоже вполне оправдана. Советский стиль, большой и малый (от первомайского Мавзолея — к праздничному столу, где шпроты и «Буратино») обладал тем же набором признаков, что и национализм православный: избранность (за железным Занавесом — земли нет), соборность (новая историческая общность — советский народ), фетишизация пространства (железные дороги, целина, метро, новостройки).

Более того, СССР действительно являлся «последней Империей», после падения которой мир перестал быть разделенным на Свет и Тьму: НАТО движется на восток, последние островки «терроризма» гнутся под напором политкорректности и транснациональных корпораций, внутри самого «затонувшего Ковчега» возобладала идеология «приоритета частных интересов» и сопутствующий ей культ потребления, сиречь главно-го советского жупела — «мещанства».

Парадоксальным образом серость и убожество советского быта оказались в исторической ретроспективе чем-то вроде подвижнической аскезы, помогавшей советскому человеку — покорителю космоса — в неравной борьбе против земного адища масс-культуры.

Вы что-нибудь слышали об орбитальной космической станции «Алмаз»? Такая была, даже летала. Для защиты от остального мира на ней была установлена автоматическая пушка — не лазерная, обычная, с пороховыми патронами в латунных гильзах. С надписью «по врагу», самолично выведенной от руки медсестричкой Марусей... У меня сердце разрывается, когда я об этом думаю.

* * *

И все же мы живем в интересное, перманентно пахнущее ветром перемен время. Небывало сильное давление на архетипы «национальной гордости» порождает небывалый же всплеск реакции. Одна из его капель осела в ваших руках. Читайте, хихикайте, и не забывайте, что мнение автора предисловия может не совпадать с мнением издателя.

ЛЕВ ПИРОГОВ


История с географией

Великой Родины сыны,
Мы путешествовали редко.
Я географию страны
Учил по винным этикеткам.
Лишь край гранёного стакана
Моих сухих коснётся уст,
От Бреста и до Магадана
Я вспомню Родину на вкус.
Пусть никогда я не был там,
Где берег Балтики туманен,
Зато я рижский пил бальзам
И пил эстонский «Вана Таллинн».
В тревожной Западной Двине
Я не тонул, держа винтовку,
Но так приятно вспомнить мне
Про белорусскую «Зубровку».
И так досадно мне, хоть плачь,
Что отделилась Украина,
А с ней «Горилка», «Спотыкач»,
И Крыма всяческие вина.
Цыгане шумною толпою
В Молдове не гадали мне.
Мне помогали с перепою
Портвейн «Молдавский», «Каберне».
И пусть в пустыне Дагестана
Я не лежал недвижим, но
Я видел силуэт барана
На этикетках «Дагвино».
Пускай я не был в той стране,
Пусть я всю жизнь прожил в России,
Не пей, красавица, при мне
Ты вина Грузии сухие.
Сейчас в газетных номерах
Читаю боевые сводки.
А раньше пил я «Карабах»
Для лакировки, после водки.
Хоть там сейчас царит ислам
И чтут Коран благоговейно,
Но лично для меня «Агдам»
Был и останется портвейном.
Да, не бывал я ни хера
В долинах среднеазиатских,
Но я попью вина «Сахра»,
И век бы там не появляться.
Я географию державы
Узнал благодаря вину,
Но в чём-то были мы не правы,
Поскольку пропили страну.
Идёт война, гремят восстанья,
Горят дома, несут гробы.
Вокруг меняются названья,
Границы, флаги и гербы.
Теперь я выпиваю редко,
И цены мне не по плечу,
Зато по винным этикеткам
Сейчас историю учу.

Судьба моей жизни

(автобиографическая поэма)

Заметает метелью
Пустыри и столбы,
Наступает похмелье
От вчерашней гульбы,
Заметает равнины,
Заметает гробы,
Заметает руины
Моей горькой судьбы.
Жил парнишка фабричный
С затаенной тоской,
Хоть и в школе отличник,
Всё равно в доску свой.
Рос не в доме с охраной
На престижной Тверской,
На рабочей окраине
Под гудок заводской.
Под свисток паровоза,
Меж обшарпанных стен
Обонял я не розы,
А пары ГСМ.
И в кустах у калитки
Тешил сердце моё
Не изысканный Шнитке,
А ансамбль Соловьёв.
В светлой роще весенней
Пил берёзовый сок,
Как Серёжа Есенин
Или Коля Рубцов.
Часто думал о чём-то,
Прятал в сердце печаль
И с соседской девчонкой
Всё рассветы встречал.
В детстве был пионером,
Выпивал иногда.
Мог бы стать инженером,
Да случилась беда.
А попались парнишке,
Став дорогою в ад,
Неприметные книжки
Тамиздат, самиздат.
В них на серой бумаге
Мне прочесть довелось
Про тюрьму и про лагерь,
Про еврейский вопрос,
Про поэтов на нарах,
Про убийство царя,

Еще от автора Всеволод Олегович Емелин
Стихотворения

Всеволод Емелин - это своего рода Веничка Ерофеев многообразной в своих проявлениях великой русской поэзии. Родился в Москве в 1959 году.Закончил Московский институт геодезии и картографии. Работал геодезистом, разнорабочим на стройке, сторожом в московском храме Косьмы и Дамиана. Стихи, собранные в один цикл друзьями, практически нигде не печатались.Правда была маленькая публикация в альманахе "Поэзия" и еще одна в екатеринбургском журнале "Мы и культура сегодня". А поэт он замечательный, да вы и сами в этом убедились.А слышали бы вы, как он читает свои стихи - сколько в этом чтении то истинного трагизма, то чисто русского юмора, короче истинной поэзии…Вообще в данном случае все написанное Емелиным не стилизация, а самая что-ни на есть настоящая жизнь.В этой жизни могут легко умереть от того, что утром не было денег на опохмел, сломать руку в пьяной драке или же просто перерезать себе вены из-за несчастной любви или депрессухи.За стилизацией - это к Игорю Иртеньеву.У Севы Емелина все вполне всерьез и без обмана.


Песня о кризисе

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


ПСС

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Болотные песни

Новый сборник стихов Всеволода Емелина представляет собой поэтическую хронику недавней волны протестов — от всеобщего энтузиазма и подъема в начале зимы и до спада после президентских выборов.


Götterdämmerung: cтихи и баллады

Самое полное на сегодняшний день собрание сочинений московского поэта Всеволода Емелина — большое событие в мире литературы. «Лучший поэт России», как его называют — шутка ли! Неполиткорректность, смешанная с самоиронией, новейшая история нашей страны через призму скепсиса и ехидства, шекспировский шут и древнерусский юродивый в одном — Емелин возвращается со своими безжалостными «челобитными».