Песнь в мире тишины [Авторский сборник] - [78]

Увы, это и погубило Грогго, ибо как-то ночью, обуянный ужасом, он судорожно ухватился за веревку, она оборвалась, бочка рухнула и проломила ему череп. Тут-то и пришел конец Грогго.

А пожар просто померещился ему — у страха глаза велики.

— Экий полоумный! — воскликнули соседи, когда обнаружили его тело. — Лучше бы такому дураку и вовсе не знать благодетельного домашнего огня.

Перевод Л. Поляковой

Такова жизнь

У него было редкое имя — Себастьян или что-то в этом роде, но они звали его Сэм. Ее отец, Джордж Харман, работавший табельщиком на фабрике, привел его домой однажды вечером — парень был из той же части Йоркшира, земляк старого Хармана. Сэм бродяжничал и уже совсем было дошел до точки, когда однажды, заглянув случайно на фабрику, получил там временную работу по ремонту и переоборудованию. Такой уж это был парень — ни денег, ни жилья, да и одежды путной у него не нашлось бы, но он был уроженцем тех же мест, что и отец его подружки Мег, для старика этого было достаточно, и он привел парня к себе домой. Они отдали ему постель Фреда — брата Мег, и кое-что из его одежды. Незачем было дольше хранить все эти вещи, потому что скверная история стряслась с беднягой Фредом. Не так давно какой-то человек, видать нездешний, вызвал старика за фабричные ворота.

— Не хотите ли пройтись со мной по улице? — сказал он. — Это… ну… ненадолго… не отнимет у вас и минуты; прошу вас.

Джордж Харман был на работе и потому ответил, что никак не может, и спросил незнакомца, чего ему надобно.

— Был у вас сын, не так ли? — осведомился тот.

— У меня есть сын, Фредом его звать, — ответил старик.

— Известно ли вам, где он теперь?

— Фред в Северном море, он рыбу ловит, — сказал отец.

— Выходит, вы и не знаете ничего, а ведь его нет в живых!

— Ну, видит бог, не знал я этого!

— Да, — подтвердил незнакомец, — так оно и есть. Они просили, чтоб я сообщил вам эту печальную весть. Он утонул, ваш Фред. — И незнакомец рассказал отцу все в подробностях.

— Ну вот что, малый… — Джордж Харман потер себе лоб с безутешным видом. — Сделай доброе дело, сходи расскажи все Мегги, дочке моей. Только, смотри, осторожно, — добавил он.

Незнакомец сказал, что ладно, он сходит, и Джордж Харман вернулся на фабрику и занялся своим делом.

И двух месяцев не прошло с тех пор, как этот самый Сэм очутился в доме и, можно сказать, шагнул прямо во Фредовы башмаки. Харманы жили в хибарке, стоявшей на грязной улице, с каждой стороны которой торчало штук по сорок пять совершенно одинаковых домишек. Отец, уже овдовевший, был немного сутуловат и носил усы желтовато-белого цвета. Его дочь Мегги все еще в девках сидела, хоть и было ей под тридцать; она сохранила моложавость, но всякие там ухаживания не прельщали ее: она все дома сидела да присматривала за своим папашей. Нет, ей ни к чему ухажеры; это была уравновешенная, даже, пожалуй, надменная девица, не имевшая пристрастия к щеголеватым приказчикам, которые, напомадив прически, подпирали двери окрестных лавчонок, ковыряя спичкой в зубах. Возможно, она была чересчур высокого мнения о своей особе; во всяком случае, она показала это, когда отец привел в дом бродягу Сэма и предоставил ему временное пристанище просто потому, что оба они были родом из одних и тех же краев Йоркшира.

На первый взгляд, Сэм решительно ничего не представлял собою, и Мег отворотила нос, да еще фыркнула тихонечко. Лицо его уже много дней не знало бритвы, и подбородок весь зарос золотисто-желтым пухом; но когда он смыл грязь, побрился и натянул воскресный костюм Фреда, то оказался не так уж плох. У него были голубые глаза, и, надо сказать, малый силен был, как медведь.

— Устраивайся как у себя дома, парень, — сказал Джордж Харман, — и давай выкладывай свои новости.

Но молодой человек был немногословен; что уж там мог он поведать, а то, что мог, никому здесь не было интересно. Неделя за неделей ходил он на фабрику, вел себя степенно и благонравно, и понадобилось не больше месяца, чтобы он почувствовал себя совсем как дома, можно сказать — членом семейства Харманов. Однажды вечером он принялся ухаживать за Мег и поцеловал ее. Она оттолкнула его, но не рассердилась.

— Обойдемся без этого, молодой человек, — сказаа она. — Каждый должен знать свое место, а уж мое-то всегда при мне останется.

Он усмехнулся.

— Чего уж там воображать из себя, Мег, дорогая.

Она не ответила.

— Ведь вы сами меня на это вызвали, — добавил он.

Кухня была маленькая, свободного места было не много, и там сновала Мег, делая свои дела. Потолок в комнате провис, огромный камин занимал целую стену, по бокам возвышались поставцы. Большая черная кухонная плита имела щегольской вид — топка была снежно-белая, решетка мерцала, подобно шеренге хорошо вычищенных ножей. Два-три пустых оловянных кувшина на высоком платяном шкафу поблескивали по обе стороны часового циферблата с опрятностью, говорившей о добросовестной бережливости хозяйки.

Джордж Харман все вечера проводил в рабочем клубе. Время от времени от уговаривал Сэма составить ему компанию, по молодой человек чаще всего предпочитал оставаться дома и играть в шашки либо крибедж с Мег или слушать радио, пока девушка занималась шитьем или вязала. Случалось, он приглашал ее в кино или они ходили гулять, и тогда он покупал ей помадных конфет, книжку за два пенса, а то и какую-нибудь безделушку пенсов за шесть. Чувство его к ней на самом деле становилось все сильнее и глубже, да и Мег он тоже начинал нравиться; так все и шло, мило и благонравно, порядочно времени.