Песнь теней - [90]

– Госпожа?

Я прихожу в себя, и теперь я вся внимание, мое тело оживает от звука знакомого голоса, перышком щекочущего закоулки моей памяти. Гоблинки раскачиваются и наклоняются передо мной, у одной вместо волос пух чертополоха, а у другой – ветки.

– Веточка! Колютик! – восторженно кричу я.

Их лица кажутся странными, и я вдруг осознаю, что могу считывать эмоции их глаз и губ. Они обеспокоены и напуганы, и я удивляюсь тому, насколько человеческие у них лица и насколько гоблинские у меня мысли.

– Вы пришли, чтобы отвести меня на вечеринку? Закатите в честь меня бал, если его сегодня нет. Пригласите подменышей, Древние законы, пригласите весь мир!

В прошлый раз, когда я попала сюда впервые, в первый день здесь давали бал в мою честь, на котором я танцевала с Королем гоблинов и своей сестрой. Бал гоблинов, бал фей, бал, на котором было слишком много вина и греха.

– Эрлькёниг ждет тебя, – говорит Колютик, и я слышу, как ее голос звучит в унисон с другим. Девочка-гоблинка произносит слова, и ей вторит раздражительный тон моей бабушки, но гоблинка не хочет, чтобы я ее услышала. – Я за тебя беспокоюсь. Я за тебя боюсь.

– Конечно, Констанца, – отвечаю я с улыбкой. – Отведи меня к нему!

Другая девочка-гоблинка заламывает руки, дав волю нервозности и тревоге.

– Он… изменился, ваше высочество.

Изменился. Мужчина превратился в чудовище, юноша в подменыша, композитор в сумасшедшую женщину. Мы – бабочки, а Подземный мир – наш кокон, место для преобразований, волшебства и чудес.

– Знаю, – отвечаю я. – Он уничтожен. Уничтоженный король для уничтоженной королевы.

Мои девочки-гоблинки переглядываются.

– Ты в опасности, – говорит Колютик. Кружева презрения окутывают ее голос, но сквозь презрение я слышу ее страх и озабоченность.

– Знаю, – повторяю я. Моя улыбка становится шире, глаза безумнее. – Знаю.

– И вовсе не Эрлькёнига тебе следует бояться, – шепчет Веточка. – А расплаты, которой он обязан.

Я шире раскрываю объятия, мои наряды из паучьего шелка и черного кружева развеваются на невидимом ветру. Я себя не контролирую, мое тело шатается из стороны в сторону, назад и вперед, и я радуюсь возбуждению и неопределенности, радуюсь тому, что не знаю, что скажу и куда пойду.

– Я – Королева гоблинов, – хихикаю я. – Я могу заплатить всем, что у меня попросят. – Слова слетают с моих губ в сопровождении крошечных пузырьков высокомерия. Я снова смеюсь, ощущая на языке щекотку.

– Даже если этот юноша – подменыш? – спрашивает Колютик.

Я бессильно опускаю руки, и, лишенная равновесия, падаю. Йозеф. Как досадно, что я не могу отказаться от своей любви к нему с такой же легкостью, с какой отказалась от своего рассудка. Мое сердце раскалывается и трещит, и его фрагменты, принадлежащие моему брату, сияют и пульсируют сквозь клетку костей. Я – скелет, облаченный в паутину с горящей свечой в сердцевине. Здравый ум был тюрьмой и доспехами, и без него огонь пылает во все стороны, борясь с силами, неподвластными моему влиянию. Я поднимаю ладони и прикрываю свое обнаженное сердце, но этого мало для того, чтобы его защитить.

– Мой брат не имеет к этому никакого отношения, – говорю я.

– О, нет, он имеет к этому отношение, – парирует Колютик. – В конце концов, разве не из-за него вы вернулись?

– Да, но я не хочу отдавать его обратно! – Раздраженная, я надуваю губы. – Он – мой!

Глазки Веточки и Колютика бегают туда-сюда, с моего лица друг на друга. «Эгоистка, эгоистка, эгоистка», – как будто говорят они. Мне хочется вырвать эти глазки-жучки и носить их как кольца на пальцах, заставить их прекратить эту безмолвную критику.

– Прекратите на меня смотреть, – фыркаю я. – Прекратите меня осуждать.

Мои девочки-гоблинки снова переглядываются.

– Как пожелаете, ваше высочество, – говорят они. – Как пожелаете.

Я потребовала устроить бал в мою честь, но толпы гоблинов и подменышей в огромной, сверкающей пещере вовсе не выглядят веселыми. Ни музыки, ни танцев, ни флирта. Я бросаю взгляд то в одну сторону, то в другую, и прозрачность чувств на их лицах и тревожит, и восторгает меня. Когда я в последний раз посещала Подземный мир, я как будто побывала в чужой стране, языка которой почти не понимала. Но теперь мир не просто четок – он понятен. Он осмыслен. Интересен.

– Я – одна из вас! – Я восторженно хлопаю в ладоши, ущипнув обеспокоенного бесенка за щеку. – Я вижу вас! Я слышу вас! Я понимаю вас!

Я осматриваю комнату с высоты резных каменных ступеней при входе в пещеру. Там, где когда-то я видела море глядящих на меня одинаковых лиц, я вижу отдельных личностей, ясных и четких, как листья на дереве. Как я могла не замечать их формы, их различия и сходства? Уникальные отметины и черты, делающие их неповторимыми?

Я спускаюсь по ступеням, и толпа расступается передо мной, как Красное море перед Моисеем, открывая тропу, ведущую прямо от моих ног к мраморному постаменту в другом конце пещеры, где на троне, обвитом оленьими рогами, я вижу чью-то фигуру. Он расслабленно восседает в громадном кресле, его кожа окрашена чернильно-черными завитками, а изо лба торчит пара бараньих рогов. Его глаза бледные, бело-голубые – как метель, как лед, как смерть.